Она пришла в себя в лесу. Было холодно, так холодно, что, казалось, ей уже никогда не согреться. Она сидела на траве, вернее, на том самом шарфе, который раньше был накинут на плечи… Где-то над головой шумела листва, золотая и оранжевая листва берез, кленов… Неподалеку от Эммы находилась машина, красные «Жигули», рядом стоял Юрий Александрович и курил.
Эмма вскочила на ноги, но голова ее закружилась, и она снова упала на траву… Одернула задравшееся платье.
– Как я здесь оказалась? – прошептала она, смертельно испугавшись и пытаясь понять по выражению лица своего дяди, что же здесь произошло. – Меня тошнит, мне плохо…
– Ничего особенного… Просто ты мыла крыльцо, утомилась, наверно, и упала в обморок… Я привез тебя сюда… А теперь ты надышалась свежим воздухом, и тебе станет легче…
Юрий Александрович был высоким крупным мужчиной лет тридцати семи, со светлыми прямыми волосами, тщательно зачесанными назад. Высокий чистый лоб, серые глаза, плотно сжатые светлые, словно обветренные губы, гладко выбритые щеки…
– Ну, давай-ка, поднимайся… – Он подошел к ней и, не сводя с нее глаз, взял ее за руку и рывком поднял с травы. – Вот и хорошо… Как себя чувствуешь?
– Не знаю… словно меня разбавили водой…
– Ты случайно не БОЛЬНА?
Она пожала плечами. В голове по-прежнему стоял какой-то звон.
– Пойдем, я отвезу тебя обратно… А то спохватятся, будут нас разыскивать…
Он обнял ее и подвел к машине. Она села, машина тронулась…
А вечером, когда она с остальными женщинами мылась в бане, обнаружила в складках белья желтые и красные мелкие листья… А на одной ноге, повыше колена, большой фиолетовый синяк.
– Где это тебя так угораздило? – спросила ее одна из женщин, красная, распаренная, отвратительная в своей откровенной и страшной наготе и пахнувшая дрожжевым тестом.
– Она полы везде мыла, ударилась, наверно, да, Эммочка? Наталья, и чего это ты вздумала так назвать дочку? Имя-то больно уж странное… – отозвалась другая женщина с верхней полки, обращаясь к матери Эммы…
Луговое. Июль 1996 г.
Она замолчала, чувствуя, что все силы иссякли… И зачем она только рассказывала об осеннем лесе и синем небе? Ведь все произошло гораздо позже… И трудно сказать, послужила ли эта поездка в Сухое началом этой истории? Нет, она никогда не найдет в себе силы выложить все, что с ней произошло…
– Почему ты рассказываешь мне про твоего дядю?
– Не знаю… Быть может, потому, что пытаюсь что-то понять?..
– Кому ты должна деньги?
– Никому.
* * *
А утром, по росе она уже бежала на станцию. Накрапывал мелкий дождь, было прохладно, сумрачно и тревожно…
Эмма села под навес на скамью и замерла, прислушиваясь к стуку сердца. Казалось, его удары совпадали с ударами колес по рельсам… Приближался поезд. Эмма встала, чтобы успеть сесть в электричку, но это был пассажирский поезд, который со страшным грохотом и ветром пронесся мимо, оглушив и перепугав ее до смерти. И, вот когда она стояла, закрыв ладонями уши, ее кто-то схватил за руку и потащил за собой.
– Не-ет! Не трогай меня, не прикасайся ко мне…
Она кричала и отбивалась, не открывая глаз и находясь на грани нервного срыва, пока шум поезда не стих… Она открыла глаза и увидела вместо ненавистного ей лица Перова бледное и испуганное лицо Сергея.
– Ты решила сбежать, даже не попрощавшись? – Он крепко держал ее за руку. Ветер трепал ее красную юбку, забирался под кофту и холодил грудь. – Но почему?
Эмма смотрела на него широко раскрытыми, полными слез глазами и не могла выговорить ни слова.
– Ты так и будешь молчать? Ты сбежала от мужа и теперь тебе надо возвращаться домой? Кого ты боишься: родителей, какого-то мужчину? Кого?
– Сережа, я убила человека…
– Дядю? Скажи, этого самого Юрия Александровича? Как это произошло, где? Если ты мне ничего не расскажешь, я не смогу помочь тебе… Расскажи мне все, тем более что все равно уже проговорилась… Убийство – это, конечно, серьезно… Но не думаю, что ты сделала это беспричинно… Ты застрелила его? Не молчи, говори…
– Я… Он приехал ко мне спустя два года после той свадьбы в Сухом… Мамы уже не было, она умерла. Я осталась совершенно одна и поэтому даже обрадовалась его приезду… У меня кончились все деньги, а на работу я еще не устроилась…
Сергей усадил ее на скамейку, стянул с себя свитер и прикрыл им плечи Эммы. Он был счастлив, что застал ее на станции и что она не успела уехать. Он слушал ее, и каждое ее слово болью отдавалось в его мозгу. Сейчас он словно очнулся от наваждения, которое охватило его, когда он впервые увидел Эмму. К его чувствам подключился и рассудок. Теперь он воспринимал Эмму не просто как женщину, которая пробудила в нем страсть, но и как человека, который нуждается в помощи. Он понимал, что те слова, которые он бормотал ей в горячности о каком-то эфемерном денежном долге, были пустым, неосмысленным звуком. А сейчас он ловил каждое ее слово и пытался проникнуться всем услышанным.
– Поначалу все было чудесно. Он заботился обо мне. Сказал, что у него отпуск и что он решил его посвятить своей племяннице, то есть мне. Мы с ним сделали небольшой ремонт, привели квартиру в порядок, он кормил меня, готовил вкусные вещи, купил мне беличью шубку, теплые сапоги… А потом началось что-то непонятное…
– Кем он работал?
– Да, ты прав, я не сказала тебе самого главного… Он работал на Севере, я даже не могу назвать точно город… Он психиатр. Люди этой профессии всегда вызывали во мне любопытство. Вот и Юрий Александрович представлялся мне человеком необычным, наделенным особым складом ума… Это он первый рассказал мне о незавершенном гештальте.
– Что это такое?
– Это из области психологии… Понимаешь, существует понятие незавершенного гештальта, это когда человек, потрясенный чем-то в подростковом возрасте, оставшись неудовлетворенным своей ролью в том, что он УВИДЕЛ, потом всю жизнь подсознательно стремится к логическому завершению этого… Как случилось в свое время с Гумбертом Гумбертом… Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Та сцена в Сухом, когда ты на крыльце мыла полы, потрясла его?
– Да… Но еще раньше, когда он был мальчиком, он увидел приблизительно такую же сцену, с другой девочкой… Возможно, это было его первым сексуальным возбуждением… И он, увидев тогда в Сухом, как я мыла полы на крыльце, загипнотизировал меня и привез в лес… Скорее всего, он попытался меня изнасиловать, но разум взял верх, и он сдержал себя. Хотя, вполне вероятно, что он удовлетворился видом моего тела… Но эта картинка – девочка в подоткнутом платье, с голыми худенькими коленками, видимо, не давала ему покоя…
– Он сам тебе все это рассказывал?
– Конечно, кто же еще…