В густых облаках на небе внезапно образовалась огромная прореха, и на несколько секунд сад залил яркий лунный свет, позволивший Брейдену разглядеть выражение ее лица.
Она показалась ему сконфуженной.
— О чем вам рассказать? — неуверенно спросила Кэролайн.
— Ну, например, о несчастном случае с вашим братом.
Видимо, ему удалось ее огорошить: что бы она там ни ожидала услышать от него, но уж, конечно, не вопрос о ее брате. Он заметил, как мило приоткрылся ее ротик. Но в это мгновение коварная луна снова скрылась за облаками, и в темноте Брейден смог различить лишь ее смутный силуэт, темневший на фоне мраморной балюстрады, отгораживавшей террасу от сада.
— О том… о том, как его ранили?
— Да. Вы говорили, что в него стреляли. Кажется, в Оксфорде, если я не ошибаюсь? — Он похлопал по скамье рядом с собой. — Садитесь и расскажите обо всем в подробностях.
Она шагнула в его сторону, и круглое пятно света, прони кавшего в сад через одно из окон, упало на ее лицо. Этого оказалось достаточно, чтобы Брейден смог различить, что ее смущение развеялось без следа. Ему на смену пришла подозрительность.
— С чего это вам захотелось говорить о том, что случилось с моим братом? — настороженно поинтересовалась она.
— С того, — спокойно ответил Брейден, — что вы стали мне интересны. Вы помните? И хотя вид у него вполне цветущий, я заметил, что приключившееся с графом несчастье — или даже неосторожное упоминание о нем — по-прежнему причиняет вам острую боль. И я был бы не прочь разобраться почему.
— Да потому, что он чуть не умер! — выпалила она так горячо, будто Брейден и сам должен был это понимать.
— Неужели? Это была единственная рана, или их было несколько?
— Одна-единственная, — с горечью ответила она. — Только пуля прошла вот здесь. — И Кэролайн ткнула пальцем себе в грудь под самое сердце.
Брейден, хотя и не был уверен, видит ли она его в такой темноте, счел своим долгом кивнуть:
— Да. Представляю, как вы должны были испугаться.
И в следующую секунду она вдруг оказалась на скамье рядом с ним. Она была так близко, что Брейден уловил тонкий аромат ее лавандовых духов. Он удивительно сочетался с густыми запахами дождя и роз, которыми был пропитан воздух в ночном саду.
— Его запретили перевозить, — продолжала она, — и нам пришлось провести в Оксфорде первые несколько недель. С самого начала святок и до Великого поста. Пока наконец он не окреп настолько, что смог доехать до дома. Но даже тогда мы не были уверены… мы не могли сказать точно, не убьет ли его эта поездка. Но мамуля верит только лондонским хирургам, и она решила, что стоит рискнуть.
После чего Брейдену поведали, что раненый граф не погиб во время переезда во многом благодаря трогательной заботе маркиза Уинчилси. По словам Кэролайн, если бы не он, их маленькое семейство понесло бы невосполнимую утрату. Он сам вел переговоры с хозяевами таверн на всем пути до Лондона. Он следил за тем, чтобы им вовремя меняли лошадей, и вообще заботился о раненом, как будто Томас был его родным братом.
Нигде в мире им больше не найти такого преданного друга. И Кэролайн, и вся ее родня по гроб жизни будут обязаны маркизу за его доброту.
— И так получилось, — проговорил Брейден, когда Кэролайн умолкла, считая свой рассказ завершенным, — что у вас не было иного выхода, как сказать «да», когда он сделал вам предложение?
— Все получилось совсем не так, как вам кажется, — возразила Кэролайн строгим голоском примерной ученицы — Я уже была… весьма расположена к лорду Уинчилси за некоторое время до того, как он сделал мне предложение. И я с охотой и радостью дала согласие на брак.
И он готов был поверить, что так оно и было. Ведь это наверняка оказался первый кавалер, обратившийся к ней с серьезным предложением. Брейдена насторожил тот факт, что предложение Слейтера совпало со сроком вступления Кэролайн во владение наследством. Нынче был ее первый сезон, когда она выезжала в свет в качестве богатой невесты.
— Ну что ж, тогда можно не удивляться, — заметил Брейден нейтральным тоном, — что вы так настойчиво стремитесь очаровать своего будущего мужа. — После паузы он сказал: — Теперь, когда я достаточно информирован о том, сколь многим вы обязаны несравненному маркизу, — он с трудом соображал, что говорит, полностью поглощенный этой доверительной близостью, едва уловимым теплом ее тела, дивным запахом ее волос, — полагаю, мне будет проще выбирать нужные темы для наших уроков.
— По поводу наших уроков, мистер Грэнвилл, — заговорила она, причем ее хрипловатый голос даже не дрогнул, — я уверена, что сегодняшняя попытка была ошибкой. Ужасной, непростительной ошибкой. Мне кажется, что нам обоим ради нашего же блага… да, ради нашего блага… не следует продолжать эти… уроки.
— Я не считаю это ошибкой, — возразил он.
И не успела она охнуть, как его рука змеей обвилась вокруг ее талии и привлекла ее — совсем не грубо, но властно и нетерпеливо — к нему вплотную.
— Я вовсе не считаю это ошибкой, — прошептал Брейден, и на этот раз Кэролайн почувствовала, как вибрирует его грудная клетка.
— Мистер Грэнвилл… — Почему-то, сама не зная почему, она тоже перешла на шепот. Что заставляет ее шептать вместо того, чтобы кричать от ярости? Но горло сдавили невидимые тиски, и все, на что она оказалась способна, была жалобная мольба: — Я была бы крайне признательна вам, сэр, если бы вы меня отпустили.
— Нет, — возразил он, однако впервые за этот вечер она уловила в его низком голосе неуверенность. — Я не думаю, что вы на самом деле этого хотите.
Пока он говорил, Кэролайн в каком-то гипнотическом трансе следила за тем, как движутся его губы. Их нельзя было назвать изящно вылепленными и красивыми. О красоте здесь не было и речи. Но они и не были уродливы. Вовсе нет. Скорее это были губы, совершившие великое множество поцелуев.
И тут те самые губы, которыми она любовалась всего секунду назад, приникли к ее губам, и Кэролайн сразу утратила способность связно рассуждать о чем бы то ни было.
Это случилось с ней снова. Совсем как в прошлый раз, если не хуже. Но теперь Кэролайн уже обрела достаточный опыт, чтобы вовремя прекратить это безобразие. Она знала, да, она отлично знала, как отреагирует ее тело, едва соприкоснется с ним! Но вместо того, чтобы оттолкнуть его, вместо того, чтобы кричать и звать на помощь — словом, сделать хоть что-то, чтобы не позволить этому случиться вновь, — она просто сидела, зная, что сейчас произойдет, и позволяя этому произойти еще раз. Позволяя и не сопротивляясь!
А она-то думала, что Жаклин Селдон — плохая. Ну что ж, теперь стало ясно, что сама Кэролайн ничуть не лучше.
Но даже эта мысль не помешала ей почувствовать, как кровь закипает в жилах, стоило их губам соприкоснуться. Ничто не помешало ее телу растаять от жаркой истомы, и ничто не остановило ее руки, обхватившие его шею жарким кольцом.