– Правильно… Но трупы начнут разлагаться.
– Их надо вынести из дома на холод. Завернуть в простыни, я знаю, где находится шкаф с бельем…
– … и позвонить в милицию…
– Они все равно сюда не доберутся. Предлагаю с милицией повременить. Ведь еще не ясна моя роль в этом кровавом спектакле… Я-то цел и невредим. Как я здесь оказался? Почему меня не убили?
– Думаю, просто не заметили или не успели. Тот мужчина, что застрелил женщину, я предполагаю, и есть убийца всех остальных… Все же и так понятно. Но вы правы, с милицией здесь спешить не стоит. Мне бы тоже не хотелось, чтобы меня задержали и бросили в камеру предварительного заключения. Тем более я там уже был однажды… Меня перепутали с каким-то типом, похожим на меня… Помнится, меня даже били, а потом, когда выяснилось, что я ни при чем, перед тем как отпустить, попросили денег… Такое не забывается.
– Да уж…
– Значит, сделаем так. Вы приносите простыни, мы заворачиваем в них тела и выносим из дома, укладываем в снег или под какой-нибудь навес, что-нибудь придумаем… Я, честно говоря, не собирался покидать дом до утра…
– Боитесь?
– Боюсь. Я просто уверен, что существует еще один труп… Но в доме наверняка имеется фонарь… Действуйте, Герман. Знаете, я сейчас только понял вас…
– Что вы имеете в виду?
– Я бы тоже хотел, чтобы это был сон.
Германа колотило, когда он заворачивал молодую женщину в простыню. Руки не слушались его, голова кружилась, и тошнота подкатывала к горлу. Дмитрий предложил ему еще выпить.
– Самое ужасное, что это не сон, – говорил Дмитрий, подтаскивая белый кокон с трупом мужчины к порогу, а оттуда – к лестнице. – И что эти люди – реальны. Даже более, чем это можно себе представить. Я уверен, что в тех сумочках, что мы нашли на стульях в зале и внизу, в гардеробной, есть документы, сотовые телефоны, с помощью которых можно определить личности убитых. В карманах костюмов мужчин тоже наверняка есть документы…
– Тогда какого же черта вы не осмотрели костюм этого парня? Разворачивайте, посмотрим… И не смущайтесь, если найдете там деньги, это же нормально, естественно… И деньги берите, мало ли что, может, нам придется нанимать машину или кого-то подкупать… Кстати… – С этими словами Герман полез в свой карман и достал оттуда портмоне, дрожащими руками развернул его и обнаружил там, помимо кредитной карточки, голубоватые купюры русских тысячных и приличную пачку стодолларовых банкнот. – Нет, не берите чужих денег, у меня, оказывается, и своих достаточно… Знаете что, Дмитрий, мы вот все бродим по дому, натыкаемся на трупы и спрашиваем себя: кто бы и за что мог убить столько человек, а ведь главный вопрос, для меня, во всяком случае, – каким образом я-то сам попал сюда, что забыл в этой усадьбе и кто пригласил меня сюда? Я никогда прежде не видел этих людей, что я мог здесь забыть? Знаете, что самое страшное во всей этой истории?
– Здесь, по-моему, все страшно…
– Так-то оно так, но я больше всего боялся обнаружить здесь свою жену… Женю… Как могло такое случиться, что я приехал сюда один? Зная, что здесь будет, к примеру, бал, я не мог не взять Женю с собой…
– А вы позвоните ей и спросите, – спокойно заметил Дмитрий. – Телефон-то у вас, надеюсь, есть?
– Не знаю, как вы, но я сейчас какой-то заторможенный, и у меня явно что-то с головой… Почему я до сих пор не порылся в карманах, не поискал ни денег, ни телефона?
Он похлопал себя по карманам и достал новенький серебристый телефон.
– Вот черт, он мертв, как и все вокруг… В нем отсутствует сим-карта, да к тому же он и разряжен… Что за чертовщина?!
– Знаете, не очень-то хорошая ситуация, и мне бы не хотелось говорить об этом, но у вас налицо все признаки потери памяти… Вы ничего не помните, Герман.
– Как это я не помню? Помню. К примеру, то, что меня зовут Германом. Что мою жену зовут Евгения и она настоящая красавица.
– Где вы живете?
– В Москве, конечно…
– Чем вы занимаетесь?
– Я? Оператор. Я снимаю животных, делаю фильмы…
– А чем занимается ваша жена?
– Ничем. Она просто моя жена и сидит дома. Нет, я не тиран какой, это она сама приняла такое решение. Но, думаю, она вскоре определится и сама решит, что ей нравится… Может, поступит в университет…
– У вас есть дети?
– Пока нет, но, я надеюсь, будут. Во всяком случае, мы с женой очень этого хотим. Дмитрий, не смотрите на меня как на сумасшедшего… Вы не верите, что у меня есть жена? Взгляните… Вот этот снимок я всегда ношу с собой в портмоне…
Он снова раскрыл мягкий кожаный бумажник и показал фотографию своей жены. Дмитрий увидел нежное девичье лицо с большими темными глазами.
– Все? Теперь вы убедились, что никакой памяти я не терял, что со мной просто кто-то сыграл злую шутку, пригласив сюда?.. Знаете что, а ведь со мной могла произойти точно такая же история, что и с вами…
– В смысле?
– Вы вот как, скажите на милость, оказались в этом доме?
– Можно сказать, что заблудился, что из-за метели не смог добраться до нужного мне места…
– Правильно! Так почему бы и мне не оказаться здесь по такой же причине? Иначе как я могу объяснить свое пребывание в доме, где я никого не знаю?
– Но, смею напомнить, что я-то, в отличие от вас, отлично помню, как оказался здесь, как увидел этот дом, как познакомился с вами, хотя до сих пор не был с вами знаком.
– Видимо, я оказался здесь в неподходящее время. Откуда мне было знать, что здесь начнут стрелять? Я мог случайно приехать сюда, просто что-то напутать, не туда свернуть и, вместо того чтобы оказаться у своих друзей…
– У каких друзей? Имена, фамилии?
Герман смотрел на Дмитрия со смешанным чувством страха и удивления: он действительно не помнил, куда он ехал и зачем и, главное, как оказался в этом доме.
– Так вы признаетесь в том, что ничего не помните, помимо собственного имени и того, что в вашем бумажнике – фотография вашей жены Евгении?
– Я не готов пока ответить на ваш вопрос… Все это не так-то просто… Давайте работать, я не могу разговаривать, находясь рядом с трупами… Вы нашли в кармане этого парня какой-нибудь документ?
– Да, вот, смотрите… Водительские права на имя Сперанского Ефима Даниловича. Судя по фотографии, это действительно он…
– Выносите его уже поскорее, иначе он начнет портиться…
Вот теперь Герман чувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Он никогда прежде не слышал этого имени. Сперанский? Ефим Данилович?..
– Между прочим, не такой уж он и молодой, – вдруг сказал Дмитрий. – ему сорок шесть лет, а выглядит как мальчик… Уверен, ему сделали не одну пластическую операцию… Посмотрите, вот шрам за ухом… Ему кожу натягивали…