Она удивилась, когда ей так быстро выдали билет на поезд, отправляющийся через два с лишним часа. За это время ей надо было не попасться на глаза милиции, поскольку ее уже могли искать. Если домработница или кто-нибудь другой обнаружат труп Ирины, то первое, что они сделают, станут разыскивать ее машину. Судя по всему, эта Цветкова – известная в городе личность, и номера ее машины знает любой гаишник. Наверное, поэтому ее красный «Форд» никто ни разу не остановил за превышение скорости, а ездить медленно Анна не умела. Необходимо было как можно скорее покинуть этот город и оторваться от всех, кто мог знать о ней. Ей не нужны никакие телохранители – эти бандиты, эти глупые охранники, нанятые пусть даже и Фермином, эти непрофессионалы, которых можно прирезать сонных, как режут поросят… Как был убит Игорь. И вообще, ей что-то фатально не везло с мужчинами, носившими это имя. Вернее, наоборот – это им не везло с ней. Ведь она была ПОКА ЕЩЕ ЖИВА, а они погибли…
Все время, которое у нее оставалось до отправления поезда, Анна просидела в самом дальнем углу зала ожидания, вздрагивая всякий раз, когда там появлялся человек в милицейской форме.
Время шло медленно, и, чтобы отвлечься от мрачных мыслей и хотя бы немного снять напряжение, которое с каждой минутой становилось все невыносимее, Анна решила купить иллюстрированный русско-французский женский журнал «FIBI»… Листая его, она мысленно возвращалась в тот мир, в котором жила до того, как приехала в Москву… Советы косметологов, роскошные снимки особняков и дизайнерских разработок гостиных и спален немного отвлекли ее… Яркие, насыщенные цвета фотографий создавали иллюзию роскоши. Слишком уж неестественными казались натюрморты с цветами и фруктами, а снейдерсовские мотивы изображенной на страницах еды так и вовсе раздражали. Но она понимала, почему так происходит: слишком уж не вовремя она взяла в руки этот журнал для богатых, журнал для счастливых и спокойных…
Один разворот журнала потряс ее свежестью красок и влажным блеском юного лица модели… Полные губы, казалось, сейчас улыбнутся, настолько изумительно был передан цвет и блеск кожи, а глаза – голубые и прозрачные с затаившейся в них бирюзой – напоминали чистые и прохладные горные озера…
На плече девушки-модели застыла капля воды, в которой отразилась фотовспышка – маленькое белое солнце…
Анна почувствовала, как сердце ее забилось сильнее… Она, повернув журнал, прочла имя автора этого снимка, и ей стало не по себе. «Фотограф Людмила Рыженкова». И дата выхода номера – октябрь 1998 года…
Продолжая листать журнал, она нашла около десяти снимков Людмилы Рыженковой… Это могло быть и совпадением, обретшим реальность элементом мистики, без которого уже не проходил ни один день Анны…
Она расхохоталась, в голос, отчего многие, находившиеся в зале, повернули головы в ее сторону.
Покойница и после смерти продолжала фотографировать…
Анна взглянула на циферблат – еще полтора часа. Нет, за это время она, пожалуй, ничего не успеет.
Она вернулась в кассу и обменяла свой билет на другой, на поезд, следующий в Москву в десять часов вечера. После чего сдала сумку в камеру хранения, остановила такси и попросила отвезти ее на кладбище. Пусть она потеряет еще несколько часов, зато уж наверняка будет знать, что это за чертовщина и почему снимки Милы, которая, если верить словам ее знакомых и друзей, умерла, появились в последнем номере этого известного и престижного журнала…
Нужных ей людей она нашла в кладбищенской сторожке: пятеро бомжей как раз собирались выпить и закусить. В полумраке тесной комнатки на низеньком столе стояла бутылка какой-то мутноватой жидкости и пластмассовая тарелка с нарезанной ломтиками неестественно-розовой докторской или молочной колбасой. Это был пир. Это был праздник, которому она чуть не помешала…
– Мне надо срочно разрыть одну могилу. Предупреждаю сразу – грабить эту могилу я не собираюсь, больше того – если найдете в ней что-нибудь ценного – все ваше… Мне просто нужно удостовериться, что моя сестра действительно умерла… И не надо смотреть на меня как на сумасшедшую… Я плачу деньги, а вы достаете из-под земли гроб. Открываете его и показываете мне его содержимое. Это все. Пятьсот долларов на пятерых – я думаю, что это неплохие деньги. Тем более что на кладбище почти никого нет, идет дождь… Вы меня понимаете?
Один из бомжей, очевидно, старший и имеющий авторитет, сначала прокашлялся (о, какой это был кашель! Не кашель, а хрипяще-булькающая музыка полуатрофированных бронхов и легких!), после чего, жестом артиста указав на стоящую на столе бутылку, произнес:
– Подожди минуту, ладно? Вот выпьем, а потом хоть все могилы разроем… Нам не привыкать…
* * *
«Эту публику действительно ничем нельзя было удивить… Да и вообще, они мне страшно понравились, эти странные люди, выбравшие из всех зол и благ единственное, что было близко их природе: свободу и алкоголь. Они были одеты стильно, во все серо-черное, в невообразимых головных уборах, начиная с вязаных, облегающих головы шапочек и кончая выеденными молью цигейковыми шапками. Лица – все как на подбор: умные, ироничные, испитые, с глазами, выдающими нестерпимую боль и тоску…
Они выпили, съели по ломтику колбасы и отправились за мной на могилу. Руку я на всякий случай держала в кармане, где лежал пистолет. Я не боялась ничего. Меня просто-таки раздирали любопытство и злость… Перед глазами стояли фотографии Милы – эти европейские штучки с рассыпавшейся на всю страницу мокрой, в каплях воды земляникой, размером с мою ладонь… Снимки были первоклассными, выполненными на дорогой технике и с большим вкусом… Но это не могла быть Мила, потому что она умерла, а если бы даже и осталась жива, то все равно не смогла бы выбиться в люди, потому что… Потому что не могла, вот и все… Она могла только щелкать фотоаппаратом и спать с мужиками, на большее ее не хватило бы… Да и то, умей она по-настоящему ублажать мужчин, навряд ли Вик бросил бы ее…
Воздух, синий и холодный, пах гарью и хризантемами, которыми была буквально завалена свежая могила, находящаяся неподалеку от могилы Милы.
Прислонившись к оградке, я молча наблюдала, как мои золотые работнички орудуют ржавыми лопатами… Меня успокаивало одно – могила действительно была СТАРАЯ, то есть земля успела довольно основательно осесть и спрессоваться… А это означало, что хотя бы МОГИЛА – настоящая… Я понимала, что появление призраков могло быть подстроено при помощи техники… На стену могли направить кинопроектор, голос Милы мог звучать с пленки… Да и девушку, похожую на мою сестру, можно было найти без труда… Я бы и подумала так и даже попыталась бы проверить гостиничные номера, в которых мне приходилось встречать „покойницу Милу“. Да, я бы сделала это, но только в одном случае – если бы я могла понять причину, заставившую какого-нибудь сумасшедшего вытворять все это ради меня… Нанимать людей, технику, срежиссировать все те визуальные мелочи, способные свести с ума кого угодно, но только, конечно, не меня… Я постоянно думала об этом, но причины для такой большой работы Я НЕ НАХОДИЛА. Какое бы зло я в своей жизни ни причинила, все это не компенсировало бы затраты, которые нес этот безумец, этот мастер спецэффектов, этот гений, мороча мне голову… Больше того, я могла даже предположить, что и убийство Пола было тоже превосходной инсценировкой. В конце-то концов, я просмотрела слишком много фильмов типа „Игры“ с Майклом Дугласом, чтобы исключить ИГРУ из той ситуации, в которой оказалась сама.