– Он пришел в той же одежде, в которой совершил преступление? Вот прямо так и шел по улице – в окровавленном свитере, в джинсах, болтающихся так, словно у него между ногами привязан килограмм картошки? Да и закатаны они. К тому же на улице стоит жара. Может, поздно вечером этот наряд и был уместен, но сейчас, когда на улице жарко…
– Рита… – Зимин бросил быстрый взгляд на Смирнова, словно спрашивая, правильно ли он назвал имя этой прелестной женщины в легком белом костюме с желтой розой на груди.
– Да, Рита. Вы можете меня попросить удалиться, но я сделаю это крайне неохотно. Это не его одежда, вы понимаете? Бутурлин, я уверена, никого не убивал. Не могу сказать, откуда я это знаю… Чувствую.
– Но Варвара Арнаутова, уважаемая Рита, тоже опознала его. А она – женщина, причем, довольно проницательная, умная. Да и видела она его намного дольше, чем эти ресторанные обитатели.
– Возможно, вы и правы. Но любая другая девушка на ее месте после трех дней, проведенных в камере, опознала бы любого! Думаю, что и она слукавила. Ее тоже попутал этот чертов свитер. Откуда он взялся? Надо сделать экспертизу. И кровь – кому она принадлежит?
– Григорий, – наконец вмешался Марк. – Извините мою жену, пожалуйста. Я не могу сказать о ней, как, скажем, о других женщинах, что она просто детективов начиталась и рвется в бой, чтобы доказать что-то самой себе. Нет, это было бы несправедливо по отношению к ней.
Рита растерянно посмотрела на Марка. Тон его голоса показался ей предательским.
Может, уехать и бросить все к чертям? К Фабиоле, к маме. Или же она действительно повела себя как-то нетактично, некорректно? Но ведь это подстава, неужели они ничего не видят, не понимают?
– Дело в том, – перебил Марка Смирнов, – что Рита обладает великолепной, редкой интуицией и часто помогает Марку в его расследованиях. Она действует понятными только ей методами, но главное ее качество – это умение разговаривать с людьми, добывать необходимую информацию. Рита – известная художница, она, в отличие от нас, простых смертных, обладает особым видением людей. Я говорил тебе, Гриша.
– Да я и сам вижу, что свитер ему велик. Но молодежь сейчас вся такая. Носят джинсы так, что задницу видно, особенно девчонки. И свитер этот – явный самовяз. Но послушайте, господа: Бутурлин сам пришел ко мне и во всем сознался. Ему срочно понадобились деньги, чтобы оплатить учебу в университете. Он решил, что у него нет выхода, а молодые известные актрисы, далеко не бедные, должны как бы поделиться с ним. Словом, нес полную чушь. Сказал, что выпил для храбрости, и, вообще, его рассказ прозвучал довольно убедительно. Кроме того Арнаутова опознала украшения Извольской и свои тоже. По-моему, все ясно. Но главное, повторяю, он был сильно пьян. Думаю, когда он протрезвел и понял, что натворил, – испугался и решил во всем признаться.
– А я уверена, что этот мальчик вообще не пьет! И это дело, из-за которого я, честно говоря, и осталась в Москве вместо того, чтобы вернуться к своей работе, оказывается не таким уж и простым. Даже при наличии признательных показаний Бутурлина! Оно обещает быть весьма и весьма сложным. И я прошу вас, господин Зимин: позвольте мне помочь вам в расследовании. Обещаю, что не буду навязчивой, вы всегда будете в курсе моих действий, и, разумеется, всей информацией, которую мне удастся найти, я первым делом буду делиться с вами.
Она ощутила легкое головокружение. У нее начиналась истерика. Вероятно, душевная боль, которую ей причинил Марк своей изменой, не прошла и теперь уже не пройдет никогда. Ей вдруг показалось, что в этом кабинете ей все свои и родные, кроме Марка, он только и может делать, что извиняться за нее. Конечно, это Москва, незнакомая для нее территория, но люди-то повсюду одинаковые.
– Хорошо, Рита, я согласен, только не нервничайте. Держите со мной связь через Павла. А что касается этого парня – даже и не знаю, что думать. Все-таки трое свидетелей опознали его, это уже серьезно.
– Вы будете проводить следственный эксперимент? – спросил холодным тоном Марк. Рита так и не поняла, какую он занял позицию и, главное, как ей-то себя вести по отношению к мужу?
– Разумеется. Вы хотите присутствовать? – вполне доброжелательно отозвался Зимин.
– Если можно, – ответила за Марка Рита.
– Без проблем. Я вам сообщу.
– Вы позволите мне навестить мать Бутурлина? – осторожно спросила Рита.
Зимин взглянул на нее с удивлением.
– Я скажу, что стажируюсь у вас, мол я – ваша помощница, – она решила не рисковать и не демонстрировать лишний раз фальшивую саратовскую ксиву.
– Действуйте, Рита.
– А потом, если позволите, я постараюсь поговорить с официантами из ресторана «Золотая бабочка», работавшими в тот роковой вечер, и выяснить, возвращалась ли Извольская в ресторан за своей косметичкой. Очень уж туманная история получается… И еще, последнее: вы не могли бы мне дать фотографию Бутурлина?
Зимин вдруг понял, что ведет себя как идиот, и уж совсем – не как профессионал. Ему просто нравится эта женщина, и находиться с ней рядом – удовольствие, в котором он не может себе отказать. Подумаешь, она поговорит с матерью Бутурлина или с официантами! Кому от этого будет хуже? Вот только что подумают о нем мужчины – ее муж и Смирнов?
Хотя, какая разница! Смирнов так и вовсе должен быть благодарен ему за то, что отпустили его подопечную.
– Зимин, ты – настоящий мужик! – Смирнов крепко пожал ему руку. – И спасибо тебе за Варвару.
По внешнему виду этой довольно-таки еще молодой и хорошо одетой женщины, открывшей дверь, Рита поняла, что ей крупно повезло (или наоборот?) – Екатерина Даниловна Бутурлина ничего не знала о том, что произошло с ее сыном.
Рита застала ее уже готовой к выходу. В белых брюках и открытой нарядной блузке, благоухающая хорошими духами, она улыбалась незнакомой женщине, позвонившей в ее дверь, и видно было, что мыслями она где-то очень далеко.
– Екатерина Даниловна? – на всякий случай спросила Рита, разглядывая мать предполагаемого преступника. Она бросила взгляд за спину хозяйки, оценивая квартиру, достаток – получалось, семья не бедствовала. Чувствовалось, что недавно здесь делали ремонт, купили новую мебель, ковры.
– Да, это я.
Видно было, что Бутурлина гадает, кто бы это мог быть и по какому делу. Рита выждала небольшую паузу, после чего представилась:
– Знаете, я из прокуратуры. Мне надо поговорить с вами о вашем сыне.
– О Женечке? С ним что-нибудь случилось? Он жив? – Она мгновенно побледнела.
– Успокойтесь, он жив и здоров.
– Извините.
Екатерина Даниловна достала из сумочки телефон и позвонила какому-то мужчине:
– Извини, дорогой, я не знаю, когда приеду. У меня образовалось очень важное дело, касающееся Жени. Я тебе потом перезвоню.