– Бассейн – это отлично.
– Вот вы и поезжайте, а я останусь здесь. Одна. Говорю же, у меня дела. И еще… извините меня за этот тон.
Она не хотела извиняться – никогда и ни перед кем, но все же сделала это. Ей стало стыдно, что она демонстрирует перед чужими людьми свое душевное состояние. И надо же было такому случиться, что в самый тяжелый период своей жизни она оказалась не дома, а среди посторонних людей, и теперь еще ей приходится извиняться!
– Ты действительно хочешь остаться здесь одна? – спросил Марк, подходя к ней и пытаясь заглянуть в ее лицо. – Это правда?
– Поезжайте, Марк. Мужская компания, мужские беседы… А мне надо отдохнуть и, как правильно заметил господин Белозеров, прийти в себя. Я приму холодный душ и высплюсь. Мне кажется, что не спала целую неделю. А еще я позвоню маме, послушаю голос Фабиолы.
При упоминании имени дочери она и вовсе раскисла. Марк, видя, в каком она состоянии, вдруг подошел к ней, обнял и поцеловал в ухо.
– Ладно, Рита, поступай, как знаешь. В конце-то концов, тебе действительно надо отдохнуть от всех нас, да и от меня тоже. – И он шутливо потрепал ее по макушке. – Михаил, лично я принимаю ваше предложение. А ты, Паша?
– А я – тем более. Знаешь, Миша, я ведь вчера совершил преступление, и удивительно, что после всего, что я натворил, я остался жив! Я напился и признался в любви Рите прямо на глазах у Марка. Вот такие дела! Поэтому будет лучше, если сегодня я напьюсь у тебя, в мужской компании.
– Да я и трезвый сделал бы то же самое, – хохотнул Белозеров. – Марк, давай на «ты»?
В суматохе сборов, пока Марк укладывал в сумку купальные принадлежности, не переставая возбужденно обмениваться репликами с Белозеровым, стоявшим в дверях спальни с видом праздного наблюдателя, Рита, улучив минутку, подошла к Павлу:
– Паша, я установила в квартире Барсовых «жучки». Понимаю: я действую недопустимыми методами, вообще веду себя, как дилетант, но мне покоя не дает эта девочка и все, что связано с ней. Я уверена: она что-то знает, недоговаривает о чем-то. И самое главное – это причина, по которой Бутурлин пошел сдаваться вместо Юракова. Может, я узнаю что-то новое? И еще. Я-то была уверена, что Бутурлин – ее жених, но, оказывается, она влюблена в своего крестного, ровесника ее отца, человека по фамилии Юдин. Максим Юдин. А что, если именно он как-то связан и с Бутурлиным, и с Юраковым? И знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что все крутится вокруг Оли Барсовой. В этом все дело! У меня к тебе просьба. Ты не мог бы позвонить Зимину и попросить его приехать сюда? Мы бы с ним прослушали все разговоры, происходящие в квартире Барсовых, прямо из его машины. Понимаешь, к нему я поехать не могу, сюда его пригласить – тем более.
– Глупости. Мы уедем, и ты вольна делать все, что хочешь. Ты же делом занимаешься… Я понимаю, Марк – ревнивый муж, и это правильно. Но он ничего не узнает. Я позвоню и все объясню Зимину. Думаю, он не откажется приехать.
– Паша… Не знаю, как тебе сказать, – она перешла на шепот. – Марк… Ты можешь мне гарантировать, что он сюда не вернется? Неожиданно?
– Рита, я бы очень хотел помочь тебе, но давать гарантии в отношении Марка невозможно. Особенно, когда речь идет о его жене – о тебе. А если на полпути, по дороге к дому Мишки, твой муж пожелает вернуться в Москву, чтобы взять тебя с собой?
– Я не хотела тебе говорить, Паша, но мы с ним… словом, у нас с ним настолько испортились отношения, что, кажется, мы разводимся.
– Из-за меня?! – У Павла округлились глаза. – Рита!
– Нет. И пребывание в Москве никак не связано с основной причиной всех наших конфликтов. Поэтому я думаю – он не захочет вернуться сюда. А если вернется и меня не обнаружит, или увидит вдвоем с Зиминым…
– … то устроит скандал, – скрестив руки на груди, проговорил Павел. – В каких бы отношениях вы на сегодняшний день ни были. Я знаю Марка.
– Все равно. Поезжайте. А я останусь и постараюсь с помощью Зимина прослушать все, о чем говорится сейчас в квартире Барсовых. Я должна узнать, что же произошло на самом деле между Бутурлиным, Юраковым и Барсовой. И еще – кто убил Юракова?
– Знаешь, когда у тебя такое лицо, мне кажется, что ты уже все знаешь.
– Ты позвонишь Зимину?
К ним подолшел Марк. В руках его была небольшая дорожная сумка.
– Воркуете? – улыбнулся он одними губами.
Зимин поставил свою машину неподалеку от дома, где жили Барсовы. Включил приемник.
– Ну что, сыщица, послушаем. Ты где установила «жучки» – то?
– В гостиной, в горшке с монстерой, другой – на кухне, куда зашла вроде бы попить воды. Волновалась страшно.
– Я не понял – что в горшке, какой еще монстр?
– Монстера – такое огромное комнатное растение. Ты включил?
Рита, оторвавшись от мужа, от каких-либо условностей, связанных с ее замужним положением и от всего, что так напрягало ее в последнее время, оказавшись наедине со следователем, почувствовала себя на редкость легко и свободно и, обращаясь к нему по-свойски на «ты», поняла, что все последнее время она постоянно сдерживала себя, находясь под постоянным контролем, давлением мужа. Сейчас даже их ссора оказалась ей на руку. «Тем более, – успокаивала она себя, – я предупреждала его с самого начала, что не потерплю никакого давления, я человек свободный, свободный…»
В наушниках вначале звучало легкое потрескивание, а потом они услышали довольно-таки отчетливые голоса, вероятно, родителей Барсовой. Сначала это был обычный разговор супругов, которые только что поужинали и собирались отправиться в спальню – посмотреть телевизор. Голоса Оли пока не было. Потом в квартире произошло некое движение – кто-то пришел.
– Проходи, проходи, дорогой. – голос Барсова-старшего, Владимира Викторовича.
– Правда, мы уже поужинали, но Оля тоже не ела, тебя ждала. Она так и сказала: вот придет Максим, с ним и поем, – это ворковала уже Ирина Алексеевна, Олина мама. – У нас сегодня на ужин утка. Оля, Максим пришел!
– Привет, – зазвучал голос Максима Юдина. – Как дела?
– Да нормально, – совсем тихо ответила Оля, прокашлялась, словно у нее першило в горле. – Сегодня утка. Сплошные калории, но запах – на всю квартиру. Ты как, голодный?
– Вообще-то, я уже взял за правило приходить к вам на голодный желудок – все равно посадите за стол и накормите.
– У него хорошее настроение, – заметила Рита. – А она почему-то робеет.
– Любит его, наверное, ты же сама мне сказала, – отозвался Зимин.
– Садись сюда, на свое место. Родители ушли, по телевизору фильм какой-то, они его ждали. Так наелись, что уже не могут смотреть на эту утку. Смотри, какая корочка. А это – яблоки, видишь, они стали розовыми, мягкими. Умираю, так люблю утку!