Она заметила, что у него зрачки неестественно расширены. Как будто ему в глаза накапали атропин. Он безумен, безумен… Он опасен, он убьет ее!
– Ты весь красный… Тебе жарко?
– Да. Но это неважно. Хорошо, что ты собралась.
– Мы вызовем такси?
Такси было ее единственной надеждой. Она успеет сообщить таксисту, что ее спутник – преступник, и он поедет поближе к отделению милиции или представителю патрульно-постовой службы.
– Зачем еще такси? У тебя же есть машина!
– Может, и тебе нужна только потому, что у меня есть машина? – попробовала она потянуть время, чтобы придумать, что бы такое сделать, чтобы спастись.
– У вас дома пиво есть? – вдруг услышала она и мысленно поблагодарила про себя Анатолия, который всегда держал пиво в холодильнике.
– Да, есть. Сейчас принесу. Может, заодно и перекусишь?
– Хорошо. Я с самого утра ничего не ел.
И он вдруг расслабился. Сел на диван, развалясь и вытянув ноги, как человек, которому совершенно нечего бояться. Он продолжал тяжело дышать, но это скорее от физических усилий, чем от волнения. Возможно, он в своих фантазиях уже успел представить себя ее мужем, и теперь, войдя в эту роль, поджидал «жену», отправившуюся на кухню за пивом и закуской.
Она не помнила, как что-то доставала из холодильника, как раскладывала тарелки на подносе, как открывала пиво.
Открыла аптечку, чтобы посмотреть, осталось ли снотворное, чтобы растворить в пиве, но коробка оказалась пустой. И тут она увидела сверток, перетянутый черной резинкой. Она часто видела этот сверток, он ассоциировался у нее с определенным человеком, поэтому она всегда знала, что он не принадлежит ей и она не имеет к нему никакого отношения. Теперь же решила использовать, чтобы спасти свою жизнь. Возможно, эти таблетки, которые ей дали на хранение, сослужат и ей хорошую службу…
В пластиковом прозрачном пузырьке было довольно много капсул зеленовато-желтого цвета. Вера быстро высыпала содержимое капсул в чашку и спрятала в буфет. Она боялась, что Алексей в любую минуту может войти в кухню и увидеть, чем она занимается.
На столе она увидела свернутый листок с инструкцией, быстро пробежала глазами: "…Острые и хронические формы шизофрении, маниакальные состояния, маниакально-депрессивный психоз, различные психотические состояния, психомоторное возбуждение при психозах, агрессивности, расстройства сна…» «Практически нерастворим в воде».
"..нерастворим в воде…» Вот этот номер. А ведь она хотела растворить порошок в пиве, надеясь, что это средство успокоит Алексея, приведет в чувство. И смолола так много таблеток, понимая, что только небольшой процент препарата попадет в кровь.
Она взяла два куска тонко нарезанного батона, намазала маслом, густо посыпала порошком, затем положила по толстому ломтю сыра, посыпала все это мелко нарезанной зеленью, сунула в микроволновку. Вот теперь, если он голоден, то съест эти горячие бутерброды, запьет пивом и, возможно, успокоится. Может, когда он будет в расслабленном состоянии, его удастся уговорить отпустить ее к тетке в Подлесное?
Надежды было мало, но, тем не менее, Вера была уверена, что поступила правильно.
– Если хочешь, я сварю картошку! – крикнула она из кухни, чтобы Алексей знал, что и она уже успела немного привыкнуть к его присутствию в доме и что готова даже приготовить ему обед.
– Не знаю. Чем-то вкусным пахнет.
Послышались шаги – Алексей вошел в кухню, подошел к Вере и обнял ее, поцеловал в лоб.
– Видишь? Я не набрасываюсь на тебя, я сдерживаюсь. Я хочу, чтобы ты привыкла ко мне и не боялась.
Она сразу поняла, что он импотент. Возможно, когда он увидел ее впервые, то испытал сильное сексуальное чувство, оно запомнилось, дало надежду, что он сможет хотя бы с одной женщиной почувствовать себя настоящим мужчиной, вот и прилип к ней, прицепился… Маньяк. Сексуальный маньяк. Ей страшно было даже представить себе, что будет, когда он снова почувствует возбуждение. Он изнасилует ее, а если она закричит, то убьет.
Она сунула ему под нос тарелку с горячими бутербродами.
– Как красиво… С зеленью… – Он потер ладони, предвкушая вкусную еду.
– Иди в комнату, я сейчас принесу пиво, вот только стаканы достану…
– Ты тоже будешь? – удивился он.
– Думаю, что от одного глотка ничего не случится… Посидим, поговорим, все обсудим. Может, ты прав, и мне действительно нужно начать новую жизнь, уйти навсегда от Толи.
Он улыбнулся ей улыбкой идиота и веселый пошел в комнату. Вера следом за ним.
Он так быстро съел бутерброды, что ничего не заметил – ни горечи (хотя откуда Вера знать, горькое ли было лекарство), ни постороннего привкуса. Во всяком случае, он проглотил их, как щенки хватают брошенные им куски – жадно, с риском отхватить палец хозяина.
Потом он пил много пива, пил и говорил, что пиво холодное, вкусное, что никогда еще не пил такого вкусного пива, и потому оно такое, что оно из рук любимой женщины.
Он сидел за столом, улыбался, его губы были в пивной пене, мокрые, отвратительно красные, словно до этого он напился крови. Вера не удивилась бы, если бы увидела вырастающие на ее глазах острые и узкие, как у саблезубого тигра, вампирские клыки своего мучителя.
А потом ему стало плохо. Сначала он схватился за живот, потом повалился на пол и скорчился. Через несколько минут он был без сознания.
Вера просидела около часа, не шевелясь и глядя на распростертое на полу тело. Сначала он дышал, а потом, как ей показалось, перестал.
Собравшись с силами, она поднялась со стула и опустилась на колени перед Алексеем. Осторожно приблизила к его губам дрожащую руку… И не почувствовала дыхания. Принесла зеркальце, поднесла к его рту – оно не запотевало. Поверить в то, что он умер, было трудно. С одной стороны, если бы это оказалось правдой, она бы, наконец, успокоилась, и не было бы смысла уезжать из города. К тому же, если бы, вернувшись Анатолий увидел в своем доме труп человека, преследовавшего жену, может, тогда он поверил бы в его реальное существование и изменил бы свое отношение к Вере. Но, с другой стороны, он под воздействием своего брата все перевернул бы и представил все таким образом, будто бы это Вера сама убила ни в чем не повинного человека. К тому же в любом случае выходило, что это она убила парня. Следовательно, непременно будет суд, ее осудят. И где доказательства, что он преследовал ее, домогался, что это он, наконец, убил соседа по подъезду? Да даже если бы и доказали последнее, то Вера-то тут при чем? Вот и получалось, что если Алексей мертв, то от тела надо избавляться…
Прошел еще один час. Мужчина не подавал признаков жизни. Вера несколько раз подносила ко рту зеркальце, рассматривала его. Брала руку Алексея, чтобы прощупать пульс. Ей показалось, что и рука стала холодной. Хотя с другой стороны, как же ей не быть холодной, если он лежит на полу?