Но с другой стороны, я никогда не говорила, что я очень хорошая принцесса. — Миа!
Майкл встал с качелей, опустился на колени передо мной и взял мои руки в свои. Он улыбался. Наверное, я бы тоже смеялась, если бы какая-то девчонка плакала бы так же громко, как я. Честное слово. Я ревела, как маленькая девочка из песочницы, которая упала и ободрала коленки. Мамаши на скамейке с тревогой посмотрели в мою сторону — они подумали, что плачет кто-то из их детей. А когда поняли, что это реву я, стали перешептываться — наверное, узнали меня по фотографиям в выпуске «Инсайд Эдишн». (Вчера вечером личная жизнь Миа, принцессы Дженовии, дала трещину, потому что ее давний бойфренд, Майкл Московитц, студент колледжа Колумбийского университета, объявил, что переезжает в Японию, и принцесса ответила на это сообщение плачем на качелях в парке.)
— Миа, это хорошая новость, — сказал Майкл. — И не только для меня, но и для нас. Это мой шанс доказать твоей бабушке и всем остальным, что я вовсе не пустое место, а кое-что значу, и возможно, в один прекрасный день окажется, что я тебя достоин.
— Ты и так меня достоин, — провыла я. На самом деле, конечно, это я его недостойна, но об этом я не стала говорить вслух.
— Многие считают, что я тебе не пара, — сказал Майкл.
Против этого я не могла возразить, потому что Майкл был прав. В «Ю.Эс. Уикли» чуть ли не каждую неделю появляется какая-нибудь статейка на тему, с кем мне стоило бы встречаться вместо Майкла. На прошлой неделе их список возглавлял принц Уильям, но обычно они не реже раза в месяц упоминают Уилмера Валдеррама. К примеру, они помещают фотографию Майкла, выходящего из класса или еще откуда-нибудь, а рядом с ним — фотографию Джеймса Франко или еще кого-то, и поверх фотографии Майкла печатают цифру 2 — как будто за Майкла проголосовали только 2 процента читателей, а на фотографии Джеймса Франко — 98. Так они заявляют, что 98 процентов читателей считают, что мне лучше быть с каким-то парнем, который в жизни своей ничего другого не делал, кроме как стоял перед камерой и произносил слова, написанные другими. Ну, еще, может, изображал схватку на мечах, поставленную для него каким-то хореографом. Ну, а что касается взглядов моей бабушки в этом вопросе, то они настолько широко известны, что стали почти легендарными.
— Миа, — Майкл пристально посмотрел своими темными глазами прямо в мои, не темные. — Суть в том, что как бы ты ни старалась делать вид, что это не так, ты — принцесса. Ты всегда будешь принцессой. Когда-нибудь тебе предстоит управлять страной. Ты уже знаешь, в чем твое предназначение — оно определено до тебя и за тебя. У меня не так. Мне нужно самому разобраться, кто я, кем я хочу стать и как оставить свой след на земле. И если я останусь с тобой, этот след должен быть очень большим, ведь все считают, для того, чтобы быть с принцессой, парню надо быть особенным. Я просто обязан соответствовать ожиданиям людей.
— Для тебя должны иметь значения только мои ожидания! — сказала я.
Майкл сжал мои руки.
— Да, твои для меня важнее всего. Миа, ты же знаешь, я никогда не буду счастлив, если буду только твоим консортом — всегда на шаг позади тебя. И ты не будешь счастлива, если я стану человеком, который ничего собой не представляет.
Я поморщилась, слова Майкла напомнили мне дурацкие установления парламента Дженовии, по которым мужчина, за которого я выйду замуж, то есть мой так называемый консорт, должен вставать, как только я встану, не должен брать в руки вилку, пока я не возьму свою, не заниматься ничем рискованным (например, гонками, будь то на машинах или на яхтах, скалолазанием, дайвингом и так далее), до тех пор, пока у нас не появится наследник, в случае развода или аннулирования брака обязан отказаться от своих прав на опеку над детьми, рожденными во время брака... а еще отказаться от своего гражданства в пользу гражданства Дженовии.
— Я не говорю, что я бы не согласился соблюдать эти правила, — продолжал Майкл. — Они бы меня вполне устраивали, если бы я... если бы я знал, что тоже чего-то достиг в жизни... ну, может, я не стал бы правителем страны, но еще что-нибудь сделал... нечто вроде того, что мне предлагают сейчас. Что-то изменить в мире. Так же, как в один прекрасный день ты что-то изменишь.
Я заморгала. Не сказать, чтобы я не понимала Майкла — я его понимала, и он был прав. Он не из тех, кто может быть счастлив, идя по жизни на один шаг позади меня. Ему нужно иметь что-то свое, что бы это ни было. Просто я не понимала, почему то, что у него будет в жизни своего, обязательно должно находиться в ЯПОНИИ.
— Послушай. — Майкл снова сжал мои руки. — Лучше тебе перестать плакать, а то Ларс, похоже, собирается подойти к нам.
— Это его работа. — Я шмыгнула носом. — Он должен меня защищать от... от всего, чтобы я не пострадала.
И тут я вдруг поняла, что от этих страданий меня не защитит даже гигант с пистолетом, и от этой мысли заплакала еще горше.
Майкл засмеялся, и меня это разозлило.
— Это не смешно! — проворчала я сквозь слезы, шмыгая носом,
— Немножко, Согласись, мы с тобой — довольно жалкая парочка.
— Я тебе скажу, что жалкое, — сказала я. — Ты уедешь в Японию, познакомишься с какой-нибудь гейшей и забудешь меня. Вот это будет жалко.
— Зачем мне какая-то гейша, когда у меня есть ты? — спросил Майкл.
— Гейша будет заниматься с тобой сексом когда угодно, когда ты пожелаешь. — Я все время хлюпала носом. — Я знаю, я видела в кино.
— Ну, — сказал Майкл, — раз уж ты об этом заговорила, может, гейша — это не так уж плохо.
Тут я его ударила, хотя по-прежнему не видела в этой ситуации ничего смешного. И до сих пор не вижу. Это ужасно, несправедливо и вообще трагедия.
Плакать я, правда, перестала, и когда подошел Ларе и спросил, все ли у меня в порядке, я сказала, что да.
Но на самом деле ничего не было в порядке. И сейчас не в порядке.
И никогда больше не будет.
Но я делала вид, будто меня все устраивает. Ведь я должна была, правда? Майкл проводил меня домой, и я даже всю дорогу держала его за руку. У двери в мансарду я позволила ему меня поцеловать, — Ларс притворился, что ему нужно завязать шнурок на ботинке, и задержался внизу лестницы. Это было очень мило с его стороны, потому что поцелуем дело не ограничилось, кое-что делалось и под моим бюстгальтером. Но в нежной манере, как в той сцене из фильма «Танец-вспышка», где Дженнифер Билз и Майкл Нури оказались на заброшенной фабрике.
И когда Майкл прошептал: — Миа, у нас все хорошо?
Я ответила:
— Да.
Хотя я не верила, что у нас все хорошо всяком случае, у меня.
Майкл сказал:
— Я позвоню завтра.
Я сказала:
— Звони.
Потом я вошла в мансарду, пошла прямиком к холодильнику, достала контейнер с ореховым мороженым, взяла ложку и в своей комнате съела все мороженое.