Я все ждала, когда же она расскажет мне о том, что ее уволили. Новости о развале «Золотой улицы» и о том, с каким громким треском угодил в тюрьму ее владелец, наводнили Интернет, и Марго, как начальник пиар-службы, по идее должна была разделить участь остальных мало-мальски заметных персон этой фирмы, однако она на свободе, хоть и безработная. Даже я слышала о почти силовом захвате офиса компании: к стенам даже БТР подогнали. А Марго молчала, хотя я интуитивно чувствовала, что у нее кругом проблемы – и на работе, и в личной жизни. Она приобрела привычку оглядываться по сторонам, пристально вглядывалась в каждого незнакомца. Словно ждала чего-то. Мне казалось, что это как-то связано с тем, что произошло в ее конторе. Может, ее преследуют?
– Марго... что с тобой?
Я спросила об этом уже дома, после душа и пары чашек чая, когда мы, расслабленные, сидели на открытой террасе и ждали ужина. Снизу, из окон полуподвальной кухни, доносился запах готовящейся паэльи – моя помощница по хозяйству, пожилая, улыбчивая Долорес, готовила ее просто восхитительно. Марго помолчала, накручивая прядь волос на палец, потом вздохнула:
– Все в порядке. Просто... ты ведь знаешь, как у меня все... Я хоть целыми днями на работе... была раньше... а сейчас...
– То есть ты просто дома устала сидеть? – уточнила я, протягивая руку к рюмке с коньяком.
– Мэри, да разве ж от меня что-то зависит? У нас такая ерунда происходит, что с моей специальностью вообще никто никуда не берет, а если и берет, то зарплату такую предлагают, что больно слышать.
Я помолчала. Терзания Марго по поводу утраты работы мне были уже непонятны – я сама давно не работала. Финансовая зависимость от Кости со временем тоже перестала угнетать, тем более что он не был прижимистым и никогда не спрашивал, куда и на что уходят деньги. Мне злило другое – он контролировал мои передвижения. Получалось, что, имея деньги, я лишена возможности тратить их там, где считаю нужным. Мой паспорт постоянно находился в сейфе в кабинете Кости – чтобы у меня не возникло соблазна улететь в Москву, например. Я чувствовала себя заложницей, запертой в красивой и удобной тюрьме. Вроде как комфортно, уютно, спокойно – а не выйдешь, не вырвешься. И с каждым днем все меньше сил и желания.
Я пробовала заняться пресловутым фламенко, но после трех уроков поняла – не мое. Осанка у меня и так что надо, голову я держу высоко поднятой, а изображать страсть в одиночестве считаю неприличным. Нет, мне безумно нравилось смотреть, как танцуют девушки – в этом была экспрессия, чувство, и действо завораживало. Но – не настолько, чтобы я испытала желание встать в линию вместе с ними. Фламенко я забросила.
Марго, выслушав это, только головой покачала:
– Тебе и сразу там не было места. Это ж сродни психотерапии – для неуверенных в себе женщин, не слыхала? У нас очень модное направление. Типа помогает бороться с комплексами. А у тебя какие комплексы, откуда? Ты прекрасна и без фламенко, Мэри.
Мы рассмеялись. Не то чтобы я считала себя неотразимой, но Марго постоянно мне это внушала, и порой я даже начинала верить.
Единственное, что омрачало мне существование, было постоянное присутствие около нас с Марго Гоши – смеси охранника и соглядатая, приставленного ко мне Костей. Видимо, на случай «как бы чего не вышло». Гоша следовал за нами повсюду. Даже в туалет в супермаркете я не могла выйти в одиночестве – Гоша шел следом и с отсутствующим лицом поджидал меня за дверью. Как же меня это злило... Я устраивала истерики, доводя Гошу до белого каления, читая в его глазах желание убить меня, однако он прекрасно держал себя в руках. Марго сперва жалела несчастного мужика, вынужденного терпеть мои капризы, но потом, услышав однажды, как Гоша звонит Косте и отчитывается пошагово, где я была, что делала и что говорила, перестала.
– Почему ты позволяешь мужу так себя вести? – спросила она как-то, а я только рукой махнула:
– Он боится, что я уеду.
– Настолько, что паспорт отобрал?
– Настолько.
Подруга пожала плечами и замолчала. Я же почувствовала себя еще хуже – в моем положении было нечто унизительное, как ни крути. Однако присутствие Марго в моей жизни в этот период заставило меня примириться со всеми остальными неудобствами. Я встряхнулась рядом с ней, вернулся интерес к жизни. Когда она была рядом, я чувствовала себя намного лучше, мне хотелось выходить из дома, куда-то ехать, гулять, посещать места, в которые раньше меня не тянуло. Марго прекрасно знала Испанию, практически каждый день вытаскивала меня куда-то, сопровождая поездки и прогулки рассказами.
– Марго, тебе нужно писать путеводители, – смеялась я, но она отмахивалась:
– Без меня хватает желающих. Мне просто интересно, и я хочу, чтобы и тебе тоже стало...
Однако я оставалась равнодушна ко всем испанским красотам. Я все сильнее скучала по дому, по снегу, по нормальной зиме.
Марго улетела, и я почувствовала себя абсолютно брошенной...
От безделья и наличия огромного количества свободного времени я начала баловаться записками. Фиксировала какие-то эпизоды, случаи из Костиной жизни – без имен, конечно. Все написанное выкладывала в свой дневник в Интернете. У меня сразу образовалась довольно большая группа читателей, комментировавших каждый фрагмент. Я не обольщалась по поводу своего литературного мастерства – просто записывала, даже не высказывая своего отношения к тексту. И однажды получила письмо. В нем содержалось предложение опубликовать мои заметки в виде книги. Подпись – Сергей Задорожный. Я чуть со стула не упала, когда увидела, – Задорожный был очень известным журналистом, специализировавшимся на различного рода расследованиях. Мне польстило внимание такого человека, но я ответила решительным отказом. Во-первых, неизвестно, как отнесется к этому проекту Костя, во-вторых, я не считала себя писателем, в-третьих... А в-третьих, я просто боялась. Многие люди, о которых я написала, живы, да и мало ли – вдруг правоохранительные органы заинтересуются. Не могла же я выдать такой компромат на собственного мужа! Однако Сергей проявлял небывалую настойчивость, и в конце концов мне пришлось сменить почтовый ящик и закрыть Задорожному доступ в свой дневник. А потом...
Потом появился ОН. Случайно – набрел на мой Живой Журнал, оставил пару комментариев к стихотворениям – и понеслось... Ежедневные сеансы в аське, ночами напролет – если Костя «на гастролях», как я это называла, потом присоединились эсэмэски и звонки. Я жила возле ноутбука, открывала утром глаза – и обнаруживала эсэмэску: «С добрым утром, красавица». Умом понимала, что там, по ту сторону монитора, может оказаться кто угодно – от прыщавого подростка до озабоченного дедка, но хотелось верить в сказку. Как ни странно, но Алекс в этот период не беспокоил меня, как будто чувствовал – мне не до него.
Отношения с Костей угасали – я отказывалась рожать ребенка, понимая, какой опасности подвергну и его, и себя. Костя свирепел, но перебарывал себя. Его подозрительность в отношении меня все росла. Подозревая, что Гоша может проверить мой телефон, я удаляла все звонки и сообщения сразу же, вообще старалась не оставлять трубку ни на секунду. А однажды Герман – так звали моего знакомого – прилетел в Испанию по делам и предложил встретиться. Надо ли говорить, что я была на седьмом небе – все-таки новое лицо, а не Костины гориллы.