Коля, заинтригованный постоянным состоянием блаженства (иначе и не назовешь), в котором пребывала Рената, находил причины, чтобы навестить друзей-художников своей подопечной, и выпивал с ними. Пытался сделать вид, что хочет купить картину или даже стать сам художником, только для того, чтобы поближе познакомиться с этими довольно-таки блеклыми представителями богемы, и очень скоро пришел к такому же выводу, что и Кленов: среди этих людей Рената не могла бы найти себе подходящего любовника. Художники казались на фоне романтичной и восторженной Ренаты людьми корыстными и большими любителями поживиться за чужой счет. Да и Ренату, как выяснил Лавров, они воспринимали как источник денег и бесплатной выпивки, не больше. Что же касается их мнения о ней как о женщине, то каждый из них, безусловно, мечтал написать ее портрет, и желательно в обнаженном виде, но затащить в постель эту прекрасную чудачку никто не решался – все были лично знакомы как с Кленовым, так и с неписаными законами того общества, где вращалась Рената, не позволявшими вот так запросто и безнаказанно пользоваться чужой собственностью.
Тогда Коля прибегнул к испытанному методу выведывания информации через соседей. И вот тут-то ему открылась совершенно другая, словно изнаночная сторона жизни супругов Кленовых. Получалось, что супруги постоянно скандалили, из квартиры почти каждый день доносились крики и плач. Лавров очень скоро убедился в том, что все в один голос осуждают Кленова, который просто житья не дает своей молодой жене и всячески третирует ее на почве ревности. То, что в оценках этих скандалов прозвучало слово «ревность», лишь убедило Колю в том, что соседи не врут. Если бы не ревность, Кленов бы и не пришел к Лаврову просить проследить его за своей женой. И тогда Коля снова встретился с Виктором и спросил его, действительно ли они с Ренатой так громко кричат и ругаются, что слышно чуть ли не на весь дом.
– Да, мы скандалим, – взвился Кленов и даже сжал кулаки. – Иногда я срываюсь. Я же не железный человек, и у меня есть нервы, чувства… Как, по-вашему, я должен реагировать на то, что моя жена сыто улыбается мне утром, как если бы провела ночь с целой армией любовников, в то время как мне хочется выть от такой жизни?! Я – молодой мужчина, переполненный сексуальной энергией. Я люблю свою жену, я женился на ней по любви, я хочу ее, а она меня – нет!
Лавров понимал его. Как мужчина мужчину. Но понять причину скандалов все равно не мог.
– Я понимаю, если бы вы в ее вещах нашли улику, свидетельствующую о том, что у нее есть любовник. Но ведь ничего такого нет. Вот, смотрите, – он рассыпал перед своим клиентом по столу фотографии его жены, – видите? Она везде одна. Всегда одна. Быть может, она просто разлюбила вас, а сытый вид вы придумали себе сами? У женщин не так ярко выражены их сексуальные желания, как у нас, мужиков, и они долгое время могут жить без мужчины, даже не замечая этого. Особенно, если их мысли и чувства заняты чем-то другим.
– Или кем-то, – уныло поправил его Кленов. – Но моя жена не такая. Она живая, понимаете? Она нормальная, страстная, если хотите, женщина и всегда удовлетворяла мои самые… Вы понимаете меня?
– Разлюбила, – развел руками Лавров. – И я не советую вам тратить деньги на то, чтобы я продолжал расследование. У Ренаты никого нет, поверьте мне. Ведь уже прошел целый месяц с тех пор, как я слежу за ней. Вы или расстаньтесь с ней и живите с Ириной, или принимайте вашу жену такой, какая она есть. Другого не дано. Я не могу понять другого. У вашей жены всегда такое умиротворенное и довольное лицо, и в то же время вы не отрицаете, что между вами время от времени происходят стычки, скандалы, вы ругаетесь, кричите друг на друга. Как же ей удается после этого смотреть на мир таким одухотворенным взглядом?
– Не знаю! – Кленов только что не бил себя кулаками в грудь. – Не понимаю. Может, она сумасшедшая? Хотя нет, не сумасшедшая. Она ведет себя вполне адекватно. Просто у нее тайна, понимаете?
– У нее тайна, у вас – тайна… – пожал плечами Лавров, почему-то потеряв интерес к этому разговору.
Кленов расплатился с ним и ушел, громко хлопнув дверью. Лавров еще подумал тогда, что для таких мужчин, как Кленов, было бы благом, если бы у жены был реальный любовник, чем вот так маяться в неведении. Но Рената не изменяла ему, это был неоспоримый факт, и это словно еще больше унижало Кленова в его же собственных глазах.
…В дверь постучали. Николай Лавров очнулся от своих мыслей и посмотрел на дверь. Клиент? Слишком уж поздно. Но кто-то из своих не стал бы так церемониться и распахнул бы дверь прежде, чем Коля успел бы ответить на стук.
– Войдите.
Дверь приоткрылась, и он увидел женщину. Маленькая норковая шапочка ее была засыпана снегом. Розовый румянец играл на тонком красивом лице.
– Добрый вечер. Ведь это вы – Николай Лавров?
– Да, это я. Проходите.
Женщина осторожно вошла в кабинет, точнее, в каморку, подошла к столу и, улыбаясь, сказала:
– Когда вы были еще совсем молоды и решили посвятить себя этой профессии, вас мама, наверное, предупреждала, что это опасно. – Белозубая улыбка казалась приклеенной к этому ослепительно свежему ангельскому личику.
– Предупреждала. – Коля побледнел, узнавая знакомые черты. – Это… вы?..
– Так вот, это куда более опасно, чем вы предполагали.
– Я узнал вас… Вы… Рената…
Женщина достала из кармана шубы пистолет и выстрелила Коле прямо в грудь. Звук был настолько тихим, что находящаяся за стеной секретарша частного сыскного бюро «Алиби» его даже не услышала. В это время она болтала по телефону со своей приятельницей и была так увлечена разговором, что даже не почувствовала, как на какое-то время в ее приемную ворвался холодный морозный воздух и забрался под ее короткую юбку – это никем не замеченная посетительница сначала вошла в бюро, проскользнула в кабинет Лаврова, а потом так же тихо вышла.
– Так что, если туфли тебе нравятся, но они больше на пару размеров, все равно бери, набьешь в носки вату, никто ничего и не заметит…
Ее снова разбудили среди ночи, и, с трудом разлепляя веки, она опять спросила себя, когда же кончится этот кошмар, который грозил обернуться зреющим внутри ее эмоциональным взрывом. Но она не хотела скандала прежде, чем скопит хотя бы немного денег для того, чтобы покинуть этот «гостеприимный» дом. Ей надо было выждать время и наметить план, без которого ее побег завершился бы унизительным возвращением в этот же, пахнущий сладкими духами и жареной курицей, дом.
Софья Андреевна встречала Алиных клиентов накрытым столом с неизменной жареной курицей, вином и дежурной улыбкой. Ни дать ни взять радушная хозяйка. Пожилой господин, откушав курочки и выпив вина, доставал свое вино, водочку, конфеты и, в свою очередь, уже угощал хозяйку с Алей. И Аля пила, чтобы заглушить удары бешено колотящегося сердца, унять дрожь в теле, расслабиться. После ужина Софья Андреевна оставалась на кухне – прибирать, а Аля с господином запирались в спальне. Когда на пару часов, когда до утра.