– Знаешь, я, пожалуй, пойду. Не хочу тебя стеснять. У тебя, наверное, и своих проблем хватает, а тут еще и я. У меня есть у кого переночевать…
Но Маша вдруг больно схватила ее сильной ручищей и притянула к себе.
– Не уходи. Я же здесь совсем одна. Думаешь, мне одной хорошо? Оставайся. Ты будешь мне помогать, а я – тебе. Вместе как-нибудь и выкарабкаемся. У меня планов много. Да только с рожей мне не повезло – никуда не сунешься. А ты – красивая. Тебе многое позволено. У меня же на лице написано, кто я и из какого теста сделана. А ты – леди. Это сразу видно.
Слово «леди» прозвучало настолько неожиданно из уст этой грубой и неотесанной девки, что Аля едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. То же мне, леди. Шлюха вокзальная, это я понимаю.
– Ты брось. Никакая я не леди, а так…
Слушая откровения этой совершенно незнакомой ей Маши, Аля спросила себя, как можно вот так сразу открываться первому встречному? И что подразумевала Маша, говоря «выкарабкаемся». Откуда? Из нищеты? Или из той криминальной паутины, в которой она запуталась, наверняка продавая краденое и общаясь с настоящими преступниками, теми же «домушниками»? Но зачем эта дружба ей, Але? Она теперь при деньгах и сможет сама позаботиться о себе. Снимет угол, устроится на работу. Кроме того, у нее были планы мести, направленные против Марго. Уж она-то разберется, кто действительно убил Бориса Ефимовича и кто разграбил квартиру. Ей не хотелось думать, что трагедия, произошедшая в этой злополучной квартире, связана лишь с ее отцом.
– Давай сделаем так, – напирала на нее Маша, подогревая сковороду и мечась по кухне в поисках ножа, чтобы очистить и порезать луковицу, – ты сразу не отказывайся, а присмотрись ко мне, подумай, как тебе лучше. Все равно ты сделаешь так, как хочешь. Останься хотя бы на одну ночь. Мы с тобой поговорим, я тебе расскажу о своих планах, а ты мне – о своих. А утром видно будет…
Аля смотрела на сковороду, где уже шипело масло, обжаривался лук, и снова, в очередной раз ее посетило восхитительное, но очень короткое чувство, что все это ей только снится. Ведь она сидела почти на своей кухне, и даже сковорода, куда Маша сейчас разбивала яйца, была ей тоже хорошо знакома. На ней Аля поджаривала для Бориса Ефимовича толстые, в сухарях, отбивные. Где-то за стенкой стоит ее кровать, а на ней сложенная аккуратно фланелевая пижама в розовый горошек, а под кроватью стоят домашние уютные туфли, красные, бархатные, теплые.
– Ладно, я поживу немного здесь, пока не приму решение, – наконец ответила она. – Ты только не дави на меня, договорились?
– Договорились! – Маша аж просияла, и ее некрасивое курносое лицо порозовело. – Садись. Выпить хочешь? Здесь полно выпивки.
– А ты не знаешь, кто хозяин?
– Знаю. Один богатенький Буратино, которого грохнули несколько дней тому назад. Я так думаю, что это было ограбление. Здесь, на кухне, знаешь сколько было кровищи!
Аля почувствовала прилив тошноты.
– Послушай, но как ты не боишься жить в чужой квартире, в которой к тому же еще произошло убийство? Разве после того, как совершается преступление, квартиру не опечатывают?
– Опечатывают. Но я распечатываю и живу себе некоторое время, пока не объявляются наследники. Это уже не первая такая квартира.
– И часто в нашем городе происходят… убийства?
– Часто. Другое дело, что надо успеть занять помещение.
– И тебе действительно не страшно?
– А кого мне бояться? Милиции, что ли? Ну придут они сюда якобы за уликами (хотя на самом деле, чтобы тоже чем-нибудь поживиться), а здесь – я. Выпрут, наорут, а то и пинка под зад дадут, но потом все равно уходят. Они же не могут поселить сюда своих родственников или знакомых. Это грязные квартиры. Нехорошие квартиры. Сама понимаешь.
Она понимала.
– Или ты имеешь в виду призраков? – расхохоталась Маша, показывая мелкие желтоватые зубы. – Вот уж их я точно не боюсь. Да я вообще мало чего боюсь. Мне все нипочем. А чего бояться, один только раз живем!
– Тебя можно спросить прямо?
– Спрашивай. – Лицо ее внезапно приняло очень серьезное выражение. – Хотя я и так знаю, о чем ты хочешь меня спросить. Да. Я воровка. Но работаю сама по себе. И мне все до лампочки. Я никому ничего не отстегиваю и не играю в настоящие воровские законы. Точнее, не подчиняюсь им. У меня своя жизнь, а у воров в законе – своя. Они воруют по-крупному, но все же не так, как наши чиновники. Я вообще-то грамотная, газеты читаю. По совету Остапа Бендера.
– Ты еще не сидела?
– Сплюнь! Нет. Меня никогда и не посадят.
– Это почему же?
– А я заговоренная. У меня и мать воровала и ни разу еще не попалась.
– Она жива?
– Жива. Кажется, на Украину слиняла с каким-то хмырем. Хочешь, я скажу тебе, о чем ты сейчас подумала?
– Скажи.
– Ты боишься, что если схватят когда-нибудь меня, то заодно загребут и тебя. Так вот: не бойся. Этого никогда не случится.
– Да почему? Откуда у тебя такая уверенность?
– Да потому что я заговоренная, говорю же тебе. И мне везет.
– А что ты имела в виду, когда сказала, что мы «выкарабкаемся»?
– А… Запомнила? Я имела в виду нищету. У меня цель – разбогатеть. Хочу свою квартиру, большую, в несколько комнат. Чтобы камин, ковры, зимний сад и много денег.
– Зимний сад? – Аля аж присвистнула. – Ну ты и замахнулась.
– А чего такого? – Маша состроила уморительную рожицу и недовольно поморщилась. – Я регулярно просматриваю газету о недвижимости и знаю, где и какие квартиры продаются. Да, я понимаю, они стоят дорого, но и моя голова, мои руки тоже дорогого стоят. У меня вся загвоздка во внешности. Я никогда не соглашусь на пластическую операцию, у меня никогда не будет такой классной фигурки, как у тебя, да и манеры у меня… Но я умею воровать, и у меня куча разных планов, как разбогатеть. Если бы у меня была твоя внешность, я бы уже давно нюхала цветы в своем зимнем саду.
Аля с улыбкой подумала о том, что зимний сад – навязчивая идея Маши, и это умилило ее. Если бы не зимний сад, не камин, быть может, она и восприняла бы Машу всерьез и даже согласилась бы на некоторый компромисс, но сейчас об этом не могло быть и речи. На сегодняшний день Маша должна была лишь составить ей компанию в этой пахнущей смертью квартире, и все. И если сначала предстоящая ночевка представлялась ей уловкой со стороны Маши, собирающейся обворовать ее, то теперь Аля и сама подумывала о том, как бы использовать эту ночь с толком для себя. Ей просто не терпелось осмотреть квартиру, чтобы убедиться в том, что здесь не осталось ни одной ее вещи.
Она обомлела, когда услышала:
– Между прочим, в этой квартире жила еще одна особа, не то жена, не то дочь хозяина. Словом, молодая девица, которую он одевал как куклу.