«Лучшее средство защиты, как известно, это нападение, правильно, давай, обвини меня, лежи и слушай, как я оправдываюсь, а про себя вспоминай, что и сам-то не без греха, дорогой!»
Но она не стала говорить ничего – сто раз говорено, надоело.
– Пойдем в душ, – попросила Марина, уклонившись от ответа.
– Может, в джакузи лучше? Я тебя так давно не любил в воде…
– Не получится, наверное.
– А мы попробуем, – шепнул Егор на ухо. – Идем, родная, у нас с тобой все получится, я не сомневаюсь.
Душистая пена, пузырьки воды, перекатывающиеся по телу, руки Егора – все это примирило Марину с действительностью, она расслабилась и даже перестала думать о том, с кем же дорогой супруг проводит время, свободное от нее. Она не может отпустить его, просто умрет, нет другого человека, способного понять и принять ее такой, какая она есть. Они столько пережили вместе за эти годы, так трудно доставались им любовь и счастье, что представить себе жизнь без Егора Коваль просто не могла.
– Девочка, о чем ты думаешь все время? – спросил он, почувствовав, видимо, что она не с ним где-то.
«О тебе, – хотелось ей сказать. – О тебе, родной, о том, что ты изменяешь мне с какой-то молодой девицей, о том, что я надоела тебе, и ты захотел разнообразия, о том, что ты устал жить с женщиной, у которой что ни день, то новые приключения, вокруг которой постоянно что-то происходит. Но не виновата я в этом, это моя жизнь».
– Знаешь, я вдруг представила, что ты уйдешь от меня, – Марина решила поиграть немного, подергать его за нервные окончания.
– Острых ощущений не хватает? – поинтересовался Егор, поглаживая ее грудь под водой.
– Это ни при чем здесь. Просто я подумала о том, как буду жить без тебя.
– И что надумала?
– Выживу. – Коваль спокойно соорудила из пены шапку и водрузила ее на голову. – Никто не умер еще.
– А расскажи теперь, как жить мне – без тебя? – требовательно спросил он, прижав ее голову к своему плечу и заглядывая в глаза. – Ты ведь все знаешь, за всех можешь ответить.
– Я никуда не собираюсь.
– А я, значит, собираюсь? – усмехнулся Егор.
– Не знаю, возможно.
– И кто забил тебе голову этой ерундой, подозреваю, твой ревнивый телохранитель, который спит и видит тебя в своей постели?
– Глупости.
– Вот и я говорю – глупости! – разозлился он. – Ты и сама прекрасно знаешь, маленькая сучка, что я никогда не брошу тебя, потому что нет другой такой стервы. Я не смогу теперь жить с обычной женщиной, мне ты нужна, только ты, Коваль. И не смей больше заводить этих разговоров!
– А ты накажи меня, – отозвалась она своей излюбленной фразой, плеснув в него водой.
– Ты серьезно?
– Да. Лежать-то я могу.
– Детка, я боюсь трогать тебя сейчас, боюсь сделать хуже…
– Хуже не бывает, Егор – я не могу ходить и уже вряд ли смогу, – тихо произнесла Марина, вздохнув. – И что теперь – умереть? Я хочу вспомнить, как это было у нас раньше, ведь это я научила тебя, помнишь? – Она впилась ногтями в его грудь и пристально посмотрела ему в глаза.
– Ты невыносима, дорогая! – Он прижал ее руку к губам. – Нет, давай не будем пока увлекаться, – решительно заявил он, вылезая из джакузи и вытаскивая жену. – Может, в «Шар» послать охранников?
– Спасибо, я сегодня там была с Хохлом, пообедали, – отказалась Марина – воспоминания об обеде остались не самые лучшие.
Егор прижался к ее мокрому телу, отбросил прядь волос с лица, все вглядывался в глаза, и она смутилась:
– Что?
– Я никак не могу насмотреться на тебя, – признался вдруг Егор, поцеловав в губы. – Коваль, ты необыкновенная, я обожаю тебя, счастье мое.
Его руки гладили Марину, согревая, и она готова была простить ему все, только бы чувствовать его, слышать, вдыхать запах его кожи, просто касаться его. Они так и уснули в обнимку, накинув на себя только тонкое покрывало, и всю ночь Коваль, просыпаясь то и дело, проверяла, здесь ли он, с ней ли. Как же страшно терять любимого человека, как же тяжело мучиться неведеньем, вот знать бы точно – да, есть такая-то, и все. Марина умела бороться за свое и знала, как выстоять, не уронив собственного достоинства. Но вот это состояние неизвестности, недосказанности какой-то… Оно сводило с ума, заставляло искать в каждом шаге мужа подвох, а в каждом слове – ложь и фальшь, и от этого на душе было противно и тяжело.
– Хохол, родной, достал уже! – взмолилась Марина, пытаясь освободиться от грубых ручищ телохранителя, мнущих ее ноги.
– Терпи! – отрезал он.
– Ты ничего не понимаешь в массаже, мне неприятно! Отвали сейчас же! – рявкнула она.
– Ты совсем терпеть не хочешь! – недовольно бросил он, но в покое хозяйку оставил.
– Встать помоги, – попросила Коваль, надев халат и собрав волосы в хвост на затылке, и телохранитель послушно подхватил ее на руки:
– Вниз?
– Да. Егор уехал?
– Нет еще, кофе пьет, кажется, – неохотно отозвался он, спускаясь вниз по лестнице и внося Марину в гостиную, где действительно пил кофе муж. Хохол осторожно усадил хозяйку в кресло напротив Егора, сам попятился:
– Я нужен, Марина Викторовна?
– Пока нет, можешь своими делами заняться, я потом Дашу пришлю за тобой. – Подождав, пока он выйдет, Коваль повернулась к Егору: – Доброе утро, дорогой.
Он встал, обошел стол и наклонился над ней, целуя в губы:
– Выспалась, детка?
– Что, плохо выгляжу?
– Комплимент хочешь? – щелкнул ее по носу Егор. – Ты, как обычно, хороша, Коваль!
– Мне полегчало! – сообщила Марина, коснувшись пальцами его выбритой щеки, пахнущей туалетной водой.
– Я рад. Чем займешься?
– Дел куча, да еще к Бурому надо мне, там что-то с Печатником стряслось, опять на меня свесят, поди! – Коваль закурила, отхлебнула кофе, а Егор недовольно поморщился:
– Надеюсь, не произойдет ничего неординарного, как в прошлый раз?
– О, тут, слава богу, все в порядке – Бурый со мной разговаривает, едва сдерживаясь, чтобы не стошнило! – захохотала жена, подвигая к себе пепельницу. – Так что успокойся, ничего не произойдет со мной.
– Все равно, без Хохла ни шагу! – наказал муж. – Я не хочу, чтобы опять…
– Не каркай, пожалуйста! Ты поздно вернешься? – спросила Марина вдруг, хотя никогда не делала этого прежде, и от Егора, видимо, не укрылось выражение ее лица:
– Девочка, ты мне не нравишься. Второй день загадки какие-то, разговоры странные… Что происходит в этом доме?
– Все в порядке, так, бабья дурь, – улыбнулась она, прижав к лицу его руку. – Я люблю тебя.