– Да мы любили друг друга, – прохрипел он, ну совсем как в мелодраме. – Если бы она была жива, рассказала бы вам сама…
– Да вот почему-то не рассказала, – покачала я головой. – Ни словом, во-первых, не обмолвилась, что ты – родной брат Захара… Во-вторых, не познакомила.
– Может, ей просто неловко было, что она вышла замуж за брата мужа…
– А ловко было говорить, что она вышла замуж за первого встречного, который парковал свою машину в их дворе, что ты тот самый парень, который, увидев ее возле дома, влюбился с первого взгляда и стал преследовать ее, и что у тебя в их доме живет какой-то друг…
– Это она так сказала обо мне? – Видно было, что Борис растерян. – Надо же… То любовника восьмидесятилетнего выдумала, то меня в случайные прохожие записала… В том-то и дело, что она меня отлично знала, мы время от времени встречались, ведь я приходил в дом брата. Я уверен, что она никогда бы не вышла замуж за первого, как ты говоришь, встречного. Конечно, я не исключаю того факта, что я был привлекателен ей именно из-за своей внешней схожести с Захаром, но не видел в этом ничего плохого. Я тоже любил брата и рад был…
– …разделить с ним его жену, – усмехнулся Марк.
– Я понимаю, опошлить можно даже самые возвышенные отношения.
– Возвышенные, как ты сказал, отношения ну никак не предполагают такой мрачный финал, Борис, – сказал угрюмо Марк. Он снова занял позицию нападающего, за что я была ему несказанно благодарна. – Видимо, что-то сильно не устраивало твою жену, или же она, мне очень не хотелось бы это озвучивать… сошла с ума. Запуталась в своих отношениях с покойным мужем, с тобой, мужчиной, который каждый день, каждую минуту напоминал ей о Захаре, да и с Белкой у них отношения стали, я бы сказал, тяжелые… Беатрисс постоянно испытывала вину перед Беллой, старалась ей всячески угодить, барахталась, как зверек, попавший в силки, и чем больше она делала попыток к сближению, тем больше провоцировала эмоциональный взрыв, разве я не прав, Белла?
Я вспомнила, как недавно избила Беатрисс. В порыве злости. Не могла остановиться. Да, Марк был прав на все сто.
– Но я любила Беатрисс, – напомнила я им, двоим мужчинам, которым было трудно понять что-либо в нашей дружбе. – Борис, если бы я хотела причинить Беатрисс зло, разве я села бы вместо нее?
– Вот уж этого вообще никто не понимает… Думаю, что и Марк в первую голову. Ведь так, Марк?
Бедному Марку ничего не оставалось, как развести руками.
– Ты до сих пор полагаешь, что это я убила ее? – тоскливым голосом спросила я, смертельно уставшая и желавшая лишь одного – спать.
– Не знаю… Но у тебя был мотив, – твердил дуболобый Борис.
– Тебе так проще думать. Посадишь бедную Изабеллу в тюрьму и успокоишься. А настоящий убийца будет гулять под твоими окнами, пить за упокой души твоей безвременно ушедшей жены да посмеиваться над тем, как погибает в камере ни в чем не повинная Изабелла…
– А может, у них был один мужчина на двоих? Любовник?
Борис выдавал нам все новые и новые версии, придуманные за то время, что прошло с момента, как он узнал о смерти Беатрисс.
– А пошел ты к черту, – вдруг не выдержала я, поднялась с кресла. – Я хочу спать. Не скажу больше ни слова.
– Я тоже, – поддержал меня Марк.
– Какие же вы свиньи, у человека жена умерла, а они – спать! – осипшим голосом воскликнул Борис, и я увидела, как повлажнели его глаза.
Черт бы побрал этого парня – мне стало так жаль его, что я готова была предложить ему и свои – парочку-тройку – версии убийства Беатрисс… Но завтра, сказала я себе. Спокойно, Белка, тебе надо хорошенько выспаться, чтобы выглядеть утром свежей и отдохнувшей. Я просто физически почувствовала, как во мне просыпается наконец здоровый эгоизм. Хотя, возможно, это сработал инстинкт самосохранения.
– Я тебе больше скажу, – сказала я ему, потягиваясь, – мы с Марком приглашаем тебя на нашу свадьбу. Послезавтра.
– Вы – изверги.
Как ни странно, но голос его уже не звучал враждебно. Мы даже как будто подружились за время его ночного допроса. Нет бы Беатрисс представить нам своего мужа раньше, пришли бы с бутылочкой, посидели бы, как во времена, когда был жив Захар… Может, ты и осталась бы жива, моя Беатрисс?
Конечно, ему не оставалось ничего другого, как оставить нас в покое. Вот только вопрос – надолго ли? Борис уехал со всей своей пышной и, я полагаю, сонной свитой, стадом рычащих и хлопающих дверями авто и куском льда в сердце. Как просто хотел он решить все свои проблемы за счет нас с Марком. Взвалить такое тяжкое по всем статьям преступление, как убийство Беатрисс. Мы с Марком, подкинув в камин дров, растянулись на диване, укрывшись двумя толстыми пледами. Прижались друг к другу, и я подумала в который уже раз, что Борис прав в одном – ну не могла Беатрисс вот так просто взять и застрелиться… Или ее заставили, или просто убили. Неужели у нее действительно был тайный любовник, который так и не смог смириться с тем, что она предпочла ему Захара-2? Второго по счету Захара с такими же, как и у первого, большими руками, кудрявыми волосами и крупным телом. Кто этот мальчик? Я была уверена, что будь у Беатрисс любовник, то непременно моложе ее, горячее и безумнее всех, кто был у нее до Захара. Кто он? Где она его нашла? И почему она вышла замуж не за него, а за Бориса? Вот бы мне пробраться к ней домой и поискать какие-нибудь записки, письма, подержать в руках реальные вещи, подтверждающие тот факт, что у нее действительно был любовник. Но как? Разве Борис пустит меня? Хотя я не исключала того, что он сам всю ночь будет искать нечто подобное в комнате Беатрисс, искать, обливаясь слезами и скрежеща губами от бессилия перед ее смертью… Да, он богат и многое может, но только не воскресить свою жену.
Что мог подарить Беатрисс ее любовник? Какую-нибудь золотую вещицу? Пожалуй. Но помнит ли Борис все ее драгоценности? Он что, рылся в ее шкатулках после женитьбы? Это на него не похоже. В браке с Захаром Беатрисс успела пополнить свой золотой запас настолько, что и сама, пожалуй, не помнила, сколько всего хранится у нее в малахитовом сундучке, серебряной шкатулке, коробке из-под шоколада, хрустальном красном шаре, жестянке из-под английского чая и многочисленных ящичках ее старинного бюро.
Доказательством того, что у нее был любовник, может послужить классическое любовное письмо; записка (несколько слов, написанных в величайшей спешке с указанием места и времени встречи, а в конце – пылкий торопливый поцелуй); фляжка возлюбленного с остатками коньяка, засунутая (случайно!) под подушку Бориса; «случайно» оброненный и залетевший под кровать какой-нибудь мужской документ (прошлогодние водительские права, к примеру!); повесившийся с горя – по случаю нового замужества Беатрисс – галстук молодого любовника на вешалке в передней… Другими словами, этой ночью Борис должен был искать такие неожиданные предметы, не имеющие отношения ни к Беатрисс, ни к нему самому, а именно к постороннему (это еще как сказать!) мужчине, который изо всех сил пытался спровоцировать разрыв, разлад, развод, подкидывая с редким для мужчин усердием улики…