Она вышла из машины и, дождавшись, когда такси отъедет, отошла в сторону и посмотрела вверх. Все пять окон зияли чернотой. Мимо дома по улице шли беззаботные на вид люди, многие из них улыбались, и никому, конечно, и в голову не могло прийти, что там, над ними, застыла, замерла жизнь. Что выгорела не просто квартира, а часть внутреннего и внешнего мира молодой женщины.
«Зу-Зу, предлагаю сдвинуть четыре кровати, и тогда ты сможешь уместиться на них поперек… Ты до сих пор летаешь во сне или просто сочиняешь, чтобы меня повеселить?» – «Нет, я не сочиняю. Сегодня, например, я летала над каким-то замком… Думаю, это было в Англии… Мне сверху были видны аккуратные лужайки, аллеи и фонтаны… Было много зелени и цветов». – «Хочешь, я измерю тебя? Доставай свой словарик и вставай к косяку, мне не терпится узнать, на сколько сантиметров ты выросла за эту ночь, пока летала…»
«Макс, я никогда не забуду тебя».
* * *
– Мне так не хватало вас все это время, – призналась она за обедом Григорию Александровичу, который, как и обещал, приехал ровно в три часа. – Словно из меня вынули стержень… Когда я вышла из дома, мне показалось, что я стала такая легкая, невесомая, что меня может унести даже порывом ветра… Что это?
– Это нервы, Белла, во-первых. А во-вторых, жизнь твоя насыщена контрастами. Вспомни, ведь в интернате ты чувствовала себя намного сильнее, ты была самостоятельна и самодостаточна как никто. Верно?
– Да уж… В интернате как в джунглях, там не приходилось выбирать, стоило только расслабиться, как сразу же потеряла бы авторитет. Ведь мне доводилось там даже драться… Вы можете представить меня в подобной ситуации?
– Почему же нет? Жизнь поставила тебя в такие жесткие условия, что ты была просто вынуждена защищаться… Ведь ты защищалась?
– Разумеется.
– А потом ты вдруг оказалась в совершенно другом мире, где тебя холили и лелеяли, где тебя оберегали, словно редкий и хрупкий цветок. Как ты сумела одолеть эту грань?
– С восторгом, граничащим со стрессом, но стрессом, приятным до невозможности… Помню, в первые дни после переезда к Максу я никак не могла наесться. Он кормил меня всем, что только я ни пожелаю. Знаете, мы с ним вели тогда просто-таки животную, биологическую жизнь: ели, спали, и все это не выходя из постели…
– Так вот, теперь ты снова оказалась на грани, согласна?
– Согласна. И это тоже стресс, но уже страшный… Страх смерти – что может быть хуже? И отчаяние, да такое, от которого невозможно никуда спрятаться…
– А что касается того, что ты сегодня утром почувствовала себя слабой и беззащитной в мое отсутствие… Просто ты успела привыкнуть к тому, что о тебе заботятся, и поэтому брешь, которая образовалась в твоей душе после смерти Макса, была практически сразу же заполнена мной… Я не думаю, что это звучит слишком самонадеянно, но, возможно, я ошибаюсь?
– И да, и нет. Брешь, как вы говорите, которая образовалась после ухода Макса, никогда не заполнится, разве что в плане заботы обо мне… Но согласитесь, мне надо привыкать к тому, что я осталась одна.
– Да, конечно, но я не очень-то верю, что ты сможешь к этому привыкнуть без моей помощи…
– Я понимаю, Григорий Александрович, на что вы мне постоянно намекаете… И знаю, что нравлюсь вам, но вы тоже должны понять, что я принимаю вашу помощь лишь потому, что вам самому этого хочется… Я не навязывалась вам, и вы не вправе требовать от меня… благодарности…
– Пройдет какое-то время, и ты забудешь об этих словах, – неожиданно для Беллы проронил Григорий Александрович и как-то особенно посмотрел ей в глаза. «Возможно, он прав. Я не настолько опытна, чтобы предугадать последующий ход событий… Кто знает, что ждет меня в ближайшем будущем?»
– Предлагаю оставить этот разговор, – сказала она, отодвигая от себя тарелку, – у меня к вам есть дело…
И она рассказала ему о визите к Сергею Снегину и показала листок с фамилиями адвокатов.
– Я знаю этих людей, а они знают меня, а потому предлагаю вам отправиться к ним и, представившись инспектором Министерства юстиции…
– Белла, этих адвокатов знаю и я. Бьюсь об заклад, что они не откажутся от денег, которые выудили у Снегина. С какой стати? Они подключат к делу заведующих своими консультациями и отчитаются за эти суммы как за гонорары.
– А вот и не отчитаются. В записке Снегина перечислены все их действия… Ни один из этих адвокатов не выступил на суде, поскольку суда-то еще НЕ БЫЛО… А гонорар, как мне объяснял Макс, зависит в первую очередь от работы адвоката НА СУДЕ. Кроме того, я могу помочь написать Снегину в коллегию адвокатов. Вы, наверно, знаете, как солидные адвокаты относятся к подобного рода вещам?.. Ради своего доброго имени они выложат все до рубля… К тому же они не идиоты, чтобы не понимать, что дело Снегина липовое…
– Белла, а тебе не кажется, что ты настолько увлеклась спасением Снегина, что начисто забыла, зачем мы вообще занимаемся этим делом? Ты подозреваешь Вагнера в убийстве Макса?
– Пока еще не знаю. Мы вообще мало что знаем.
– Но в делах, связанных с твоим мужем, тем не менее уже два трупа: дочь Исханова и Инга Сосновская.
– Вот именно, а мы сидим тут и прохлаждаемся… Скажите, у вас есть время, чтобы навестить Ямщикова, съездить за Лизой на свалку и попытаться встретиться с Исхановым?
– Да, я в твоем распоряжении.
– Отлично. Скажите спасибо Зине за запеканку. Она просто волшебница.
– Хорошо… Я вот все жду, что ты вспомнишь про Савельева.
– Да, конечно… Мы должны ему позвонить. Кому это лучше сделать: вам или мне?
Они встретились с Савельевым на той же скамейке в городском парке, что и в первый раз. И снова были солнце, лодочная стоянка, гуляющий беззаботный люд, голуби, визг детей и ощущение праздника жизни.
– Сосновская была застрелена выстрелом в упор… Смерть наступила мгновенно… И хотя она не была удушена, как Рая Исханова, мне все же кажется, что оба эти убийства связаны между собой… Тем более что и Рая и Сосновская являлись – хотя и косвенно – клиентами Лермана.
– Ничего подобного! Рая Исханова никогда не была клиенткой Макса…
– Успокойся, Белла, не кипятись, я все прекрасно понимаю. Но откуда ты знаешь, по какой причине Родион Исханов, ее отец, обращался к твоему мужу? Ты же не слышала, о чем они говорили?
– Нет, не слышала…
– Пока что у обеих этих женщин только одно общее – Максим Лерман.
– Как-то странно вы излагаете свои мысли, – хмыкнула Белла и поежилась, словно ей стало холодно. – Как это Макс может быть у них общим? Ну да ладно, не буду больше к вам приставать со своими филологическими заморочками, мысль ваша мне ясна. Что дальше?
– Дальше? А дальше вот что. Я пытался разузнать в прокуратуре о Снегине… Все словно воды в рот набрали… Я так ничего и не понял. Суда еще не было, это ясно, но один человек мне назвал Иванова Петра Васильевича и как-то странно посмотрел на меня… Вот я и подумал, что прежде, чем работать над делом Снегина, надо бы ознакомиться с делом Иванова… И я поработал…