На этот раз приятели напились до неприличия. Семен даже выпроводил, не дав войти в дом, кухарку Жанну, чтобы расслабиться без свидетелей. Они сидели, развалясь на большом кожаном желтом диване, пили, курили, и каждый говорил о чем-то своем. Роман – о том, что сто лет не видел сына и что, когда увидит его на улице, скорее всего, не узнает, так он вырос. Семен же вдруг сказал, что сегодня ночью наконец-то приезжает его жена, Елена. «У нее был грипп, поэтому она не смогла приехать раньше…» – говорил он заплетающимся языком, явственно, как никогда, представляя себе стоящую на пороге дома Лену в светлом плаще и почему-то с красным чемоданом в руке. Он верил и не верил в возможность материализации мысли, но он так жаждал этой встречи, что ему доставляло удовольствие просто говорить об этом, произносить ее имя и все те слова, которые окружали ее как порхающие бабочки. Глядя на сидящего рядом на диване Романа, он вдруг подумал о том, что его гость мешает ему упиваться теми фантазиями, что питали его слабую надежду на приезд в Гренобль Лены. Откуда-то накатило чувство неприязни к человеку, так навязчиво ему кого-то напоминавшего. Он уже где-то видел и эти крупные, навыкате глаза, похожие на чернослив, и набрякшие веки, и полные губы…
– Если бы ты только знал, как много мне пришлось сделать ради нее, чтобы она осталась со мной… – процедил он сквозь зубы, понимая, что ему все равно придется мириться с присутствием в доме Романа. Кто знает, может, с его уходом ему станет еще тяжелее. – Она просто не может не приехать сюда… ко мне… Ведь ты, скотина ты этакая, знаешь, что я уже не молод, что у меня ничего нет, кроме денег, чтобы ко мне сюда кто-то приехал… Но ты не знаешь Лену. Ее не интересуют деньги… Она любит меня, понимаешь?
Говоря это, он вспоминал довольно частые минуты душевной близости, когда Лена искала утешения на его груди, когда плакала, когда, всхлипывая, засыпала в его объятиях. Он никогда не придавал серьезного значения ее слезам, зная, что такие эмоциональные женщины, как Лена, склонны к преувеличениям, что они печалятся по самому ничтожному поводу, а потому, соглашаясь с ней во всем, как мог, лаской, успокаивал ее. Время от времени Лена упрекала его в том, что он пользуется ею, знакомя ее со своими партнерами по бизнесу и заставляя спать с ними, но упрекала, как он это понимал, от безысходности, чтобы оправдать свое врожденное и неистребимое влечение к мужчинам. И если поначалу Семен очень болезненно воспринимал измены своей любовницы, то потом ему пришлось с этим смириться – порвать с ней у него не было сил, грубостью же он мог только добиться того, что она сама, первая, бросила бы его. Она не боялась его, такого могущественного, такого сильного и властного человека, и это обезоруживало Семена, заставляло дорожить ею.
– Ну любит, так любит… Что ты так нервничаешь? – пожал плечами Роман, намазывая на хлеб масло и пытаясь сверху уложить жирный кусок сардины.
– Лена… Ты не знаешь ее… Она не простая женщина, она необыкновенная женщина. Скажи, Роман, вот ты слыхал когда-нибудь, чтобы женщины стрелялись из-за мужчин?
– В смысле дуэль?
– Да, да, дуэль!
– Нет, если честно. Вообще бред какой-то… Разве такое бывает?
– Вот и я раньше думал, что не бывает, а с ней это случилось. Представляешь, вбила себе в голову, что она – маркиза Нельская, и пальнула из пистолета в подругу… Ну и в нее, конечно, тоже пальнули. Две дуры, мать их… Ладно, забыли… Хотя не могу не сказать – если бы не я, ее бы не было в живых. Теперь ты понимаешь, почему я просто уверен, что она приедет.
– Женщины все – суки неблагодарные, – вдруг сказал Роман трагическим голосом и очень серьезно. – Никогда не знаешь, чем они отплатят тебе за добро. Так чем закончилась история с дуэлью? Неужели в наше время две женщины решили стреляться?.. Надеюсь, из-за мужчины?
– Там все сложно. Теперь даже я не могу точно сказать, из-за чего или кого они стрелялись. Муж Лены… – Тут он даже протрезвел, когда понял, что проговорился. Но потом, решив, что так история его любви с молодой и красивой женщиной будет более романтичной, развил мысль о том, что Лена была поначалу замужем. – Так вот муж Лены (в ту пору она была замужем за одним моим подчиненным) был просто уверен, что она стрелялась из-за него. Да и я тоже… Но не очень долго находился в заблуждении. Я нанял своих людей и выяснил, что у подружек есть один общий приятель на двоих…
Вот и кончился романтизм. Он рассказал, по сути, первому встречному о том, что произошло на самом деле. От тоски рассказал, от безысходности, от отчаяния, от большого горя.
– Знаешь, Роман, ты извини меня, но тебе надо уйти. Вставай и уходи. Я тебе и так много рассказал. Ну что ты мне в душу-то лезешь? У самого тоже, я вижу, мерзко на душе, тоже хочется излить душу, а все ходишь вокруг да около. Липкие у нас отношения, мутные, не хочу я так… То, что оба из России, еще ничего не значит.
– Извини, Семен, я действительно веду себя как баба, все выпытываю у тебя, хочу узнать, кто из нас несчастней, ведь если ты, то мне будет легче… Вот такая я свинья. Спасибо, что вообще пригласил меня. Извини… – И Роман, закрыв лицо руками, поспешил встать и быстрыми шагами направился к выходу. Семен слышал, как бухнула входная дверь. Все, он снова остался один. Молодая женщина в светлом плаще и с красным чемоданчиком в руках продолжала поджидать его на крыльце. Она все-таки приехала к нему, приехала!
Семен, допив остатки виски, встал и, покачиваясь, дошел до лестницы. Стал медленно спускаться вниз, держась за перила. В голове шумело, а колени казались слабыми настолько, что едва держали его. В холле он остановился возле рогатой вешалки. Лицо его расплылось в улыбке – он хохотал над собой, над своими галлюцинациями… На самом верху, имитируя голову, красовался светловолосый кудрявый женский парик. Ниже – розовый газовый шарфик, еще ниже – пестрое, попугаечной расцветки шифоновое платье. На полу, под платьем стояли женские светлые туфли примерно сорокового размера. Семен хохотал уже в голос. Эта особа настигла его и в Гренобле. Он грязно выругался, сорвал с вешалки парик, швырнул на пол и принялся топтать его…
И в это время зазвонил телефон. Не чувствуя ног, он медленно подошел и взял трубку.
– Да… – сказал он. – Слушаю…
– Семен, это я, – услышал он голос, который в одно мгновение наполнил его кровь сладким сиропом. – Ты слышишь меня, Семен?
– Да, милая, я слышу тебя… Ты где? В Москве?
– Нет, я уже в Гренобле. Сошла с самолета и жду тебя в аэропорту.
– Как же так? Я бы встретил тебя… Почему не предупредила? – Он весь дрожал, а зубы его стучали. Он не понимал, что говорил. Она и не должна была предупреждать его о своем прилете, они так договаривались. Но она не посмеялась над ним. Она хорошая. – Ты слышишь меня, Леночка?
– Семен, я звоню из автомата. Успокойся. Ты увидишь меня возле выхода из аэропорта, откуда все выходят с багажом… На мне белый плащ, а с собой я взяла лишь небольшой красный чемодан, тот самый, который ты мне подарил. Так что я тебя жду… Ты приедешь на такси? По мне лучше, если бы ты приехал на своей машине, чтобы без свидетелей… Семен, ты слышишь меня?