Пока его не было, Марго привела в порядок волосы – вымыла их и уложила феном. Если тебе, Марго, плохо и на душе кошки скребут, любила повторять мама, вымой голову. Как ни странно, но этот рецепт действовал безотказно. Сколько раз она убеждалась в этом. Вот и сейчас, сидя перед зеркалом с копной чистых, блестящих, уложенных волос, она испытала чувство, похожее на умиротворяющий покой. Словно вместе с волосами она промывала и мозги. Хотя волосы тут, конечно, ни при чем. Все дело в Лютове и ее решении ничего от него не скрывать. Себе дороже. Пусть он все про нее знает, так проще, легче и правильнее. А то на самом деле окажется еще на улице.
Подумала, но сделала по-своему – поехала на Рождественку потолковать с соседями. Что там агентура Лютова по сравнению со злыми бабскими языками. Марго была уверена, что Инга своим образом жизни наверняка вызывала зависть у соседей. Главное сейчас было найти эту женщину, эту злую тетку, которая бы ей, не скупясь в выражениях, обрисовала образ жизни Инги. Другое дело, кем представиться ей самой, Марго? Она думала всю дорогу и наконец придумала. Соседка по купе, которой Инга дала свои координаты. Подумаешь – соседка по купе!
Она несколько раз проговорила это, в последнее время ставшее ей ненавистным словосочетание, словно пытаясь таким образом избавить его от трупного зловония. Зато, если ее схватят, заподозрив что-то неладное, она всегда отмажется, показав свой паспорт и объяснив, что ехала в поезде без билета, но договорившись с проводником. И проводница подтвердит, что видела ее в купе. Мало кому придет в голову, что Ингу выбросили из этого самого купе, да еще и в мертвом виде. Больше того, сам факт, что Инга назвала ей свой адрес и пригласила зайти в гости (а почему бы и нет?!), да еще и само появление Марго в этом доме (разве преступник вот так, среди бела дня заявился бы на квартиру, где его могут ждать товарищи милиционеры?) не свидетельствовало ли в пользу Марго? Значит, Инга ей доверяла.
Стараясь не нервничать, Марго поднялась на третий этаж дома и для начала позвонила в квартиру Новак. Когда же ей и на этот раз никто не открыл, она позволила себе позвонить в ту самую дверь, «глазок» которой до сих пор был залеплен ее вымазанным в губной помаде скотчем. Странно, неужели хозяевам ни разу за это время не пришлось посмотреть в «глазок»?
Дверь открыли почти сразу. Хрупкая старушка с закатанными рукавами и руками, испачканными в муке, улыбнулась стоящей на пороге оробевшей Марго.
– Слушаю вас, – прозвучал мягкий приятный голос. – Вы из социальной службы?
– Нет, я вот… к вашей соседке, Инге. Который раз прихожу, а ее все нет.
– А… Вы к этой девушке? А ее уже больше двух месяцев нет. Кажется, она уехала отдыхать. Но точно я вам сказать не могу.
– Дело в том, что она должна мне деньги, – неожиданно для себя, краснея, выдала Марго. – Много денег. Вот так доверишься человеку, а он…
– Вы извините, но я ничего не могу сказать вам по этому поводу. Сейчас много мошенников. Собственно, они были всегда… Боюсь, что я не смогу вам ничем помочь.
– Сможете, если расскажете все, что знаете об Инге. Уже все сроки вышли, с меня тоже требуют деньги, а я не знаю, где ее искать…
– Тогда я вас огорчу. Эта девушка, как вы сказали, ее зовут Инга? Так вот, она поселилась здесь… так, сейчас август, значит – в конце февраля. И все это время здесь шел ремонт, стоял страшный грохот, я думаю, что они меняли плитку или вообще рушили стены… Затем привозили мебель. Я, собственно-то, и видела эту девушку, когда она руководила грузчиками.
– А это точно была Инга?
– Не знаю… Высокая, худенькая, со светлыми волосами. Нельзя назвать красивой, но хорошо одета, такая вся современная, деловая…
– Она что же, совсем здесь не жила?
– Да нет, почему же, жила. У нее еще машина была зеленая, красивая… Но ее, эту девушку, в нашем доме никто не знает, это точно. Есть люди контактные, а есть – нет. Так вот, ваша Инга из последних. Она неразговорчива, живет своей жизнью… Так многие сейчас живут, но я не осуждаю их… Может, зайдете? Я напою вас чаем…
Марго была потрясена. Ее, по сути, мошенницу, почти преступницу, вот так запросто приглашают в дом и предлагают выпить чаю? И как после этого дурно отзываться о москвичах? Все это глупости, люди везде разные. Но ей было приятно разговаривать с этой женщиной.
– Нет, большое спасибо за приглашение. Мне надо идти, у меня дела…
– Жаль, что с вами приключилась такая история. Но у этой девушки есть деньги, и будем надеяться, что вышло простое недоразумение, и как только она вернется, так сразу же и отдаст вам долг.
– Тогда у меня к вам совсем небольшая просьба… У меня, к сожалению, сейчас нет телефона, но не могли бы вы мне дать свой номер, чтобы я изредка позванивала вам и справлялась, не объявилась ли Инга? Пожалуйста.
– Да бога ради, – пожала плечами и снова лучисто улыбнулась эта необыкновенная женщина. – Записывайте… Только меня здесь подолгу не бывает, я в основном живу на даче, вот сейчас пирогов напеку и поеду, у меня там дети, внуки… (Так вот почему она еще не отлепила мой скотч! Ее просто не было дома.)
Марго вышла из подъезда потрясенная. С одной стороны, доверчивостью и добротой незнакомой ей женщины, с другой – своей тупостью. Ведь теперь эта соседка будет более внимательна к квартире Инги. Значит, там теперь появляться небезопасно. Вот будет номер, если она увидит, как Марго ключами отпирает эту квартиру. Хотя то обстоятельство, что она подолгу отсутствует, только на руку.
Постояв на крыльце, она вдруг поняла, что катает в руках какой-то липкий комочек. Это был скотч, тот самый, в губной помаде. И от него все пальцы стали красные.
Лютов привез ее на Петровский бульвар в десять вечера. Раньше не мог, поздно вернулся из мэрии. Даже ужинать не стал.
В машине разговаривали. Он спросил, не успела ли она за время его отсутствия наделать глупостей. Она в ответ лишь фыркнула. «Знаешь, Лютов, если лепить пельмени – большая глупость…» – «Ладно-ладно, не злись, злючка. Попробую я твоих пельменей. Если честно, то я у Савченко задержался, мы с ним зашли в кафешку, ну и поужинали. У него зарплата маленькая…» – «А он кто? Сыщик?» – «Почти. В прокуратуре работает, в следственном отделе. Хороший парень, толковый. Обещал помочь. Ну а я его угостил, напоил». – «Только с умными-то поаккуратнее надо, вдруг он просечет…» – «Да я уж тоже об этом подумал. Хотя Сашка не должен… Ох, Марго, чувствую, впутываешь ты меня в какую-то нехорошую историю… Ну вот и твой бульвар. Смотри, какая красота, сплошные особнячки…» – «Жили же люди!»
Припарковав машину с четной стороны улицы, они вышли и направились к строению номер семь и остановились в полном недоумении. Двухэтажный особняк, фасадом обращенный на проезжую часть, под прямым углом уходил в глубь двора и темнел там бывшими людскими и хозяйственными постройками. И никакого, конечно, ангара или другого крытого алюминием или шифером безобразия, который можно было бы назвать складом.