Она посмотрела на своих учениц вопросительно.
– Что данный человек мог находиться в данном месте! – подхватила Оксана.
– Вопрос алиби! – воскликнула Наташа Ковалева.
– А что сказал вахтер? Или нам нужно пойти его спросить?
– Здесь ведь не режимное предприятие, – пожала плечами Элен. – Он не следит за тем, кто входит и выходит. А тут еще уйма детей и их родителей… Он никого вспомнить не смог.
– Да, но кафе работает на две стороны! – воскликнула Марина. – Преступница могла пойти в кафе, потом вернуться за сумкой и выйти через кафе же!
– Но мы там сидели с девочками! – отреагировала Люда. – Мы бы заметили!
– Выходит, тех, кто был в кафе, можно исключить! – проговорил кто-то. – У них есть алиби!
– Поднимите руки те, кто пошел в пирожковую после урока, – вежливо произнесла Элен. – Раз, два, пять, семь… Я не ошиблась в подсчетах? Отлично, значит, семеро. Теперь скажите, в туалет никто не выходил? Туалет находится в здании Центра – у пирожковой нет собственного. Поэтому, если кто-то…
– Все! – воскликнула Люда. – Все выходили! Правда, девочки?
– Я не выходила, – раздался чей-то мрачный голос с задней парты.
– В таком случае шесть человек не имеют алиби, как я понимаю, – сообщила Элен. – Точно как и остальные, которые в пирожковую не пошли: любая из них могла спрятаться на другом этаже, изобразив мамашу, поджидающую чадо из студии танцев или керамики.
Девушки затихли. Элен ждала.
– Да, но получается, что у нас нет никаких зацепок… Алиби ни у кого нет, возможность приобрести эту стрелялку есть, наоборот, по меньшей мере у половины класса, которая ваше задание выполнила. Но куда нас это продвигает? Я, к примеру, сделала задание на совесть – это же не значит, что я пыталась вас убить! – возмутилась Марина.
Элен не ответила.
– Зачем нам? – проговорила Оксана и покраснела. – О карьере мы уже говорили, это глупо – пытаться убить вас, чтобы занять ваше место….
– И, между прочим, преступница вполне могла найти все эти сайты, но сделать вид, что не нашла! Даже под страхом вашей неудовлетворительной оценки, только чтобы себя не выдать! – воскликнула Люда.
– Такой расклад тоже нельзя исключить, – согласилась Элен.
– Тогда снова весь класс под подозрением? – воскликнул кто-то.
– И как вам нравится в роли подозреваемых?
– Нам не нравится! – с вызовом ответила Бурлак.
Элен кивнула.
– Иначе и быть не может. В этой роли всем плохо, как преступникам, так и невиновным. Надеюсь, вам этот маленький опыт послужит в дальнейшем для романов.
– Так вы… вы нарочно?
– Я всего лишь немножко потянула с подсказкой, – усмехнулась Элен. – Нарочно, если угодно. Я вам подарила крайне редкую возможность прочувствовать то, о чем вы пишете, на собственной шкуре. Царский подарок, согласитесь. А теперь, – Элен посмотрела на часы, – у нас осталось совсем немного времени до конца занятия, так что к делу. Я дам вам несколько подсказок. Для начала подумайте еще раз об оружии: вы ничего важного не упустили?
Элен обвела взглядом задумавшийся класс.
– Заранее предупреждаю: если кому-то в голову придет имя преступницы, вслух его не произносить! Положите мне записку на стол с объяснением, на основании чего сделан данный вывод. Так что насчет оружия? Ладно, еще одна подсказка: оно состоит из двух частей…
Первыми глаза зажглись у Марины, она схватила ручку и начала писать. За ней к ручке потянулась и Оксана, чуть позже Наташа и еще одна семинаристка, серая мышка в очочках, – о ней Элен до сих пор была нелестного мнения, но тут дала себе слово еще раз внимательно пересмотреть ее работы.
Четыре записки легли, одна за одной, на ее стол. Она развернула их.
Выстрел произведен по звонку мобильного, а вы велели их выключать. Значит, его оставили включенным. За время наших занятий только один человек оставлял мобильный включенным, но я не знаю точно, кто это. Звук доносился со среднего ряда, – гласила записка Марины, – и те, кто сидят рядом, должны точно знать, у кого звонил телефон.
Элен подняла глаза: Марина смотрела на нее.
– Именно поэтому я попросила написать записки, а не произносить свои догадки вслух! – пояснила она. – Из-за сидящих рядом!
Девушка кивнула.
Остальные три записки были примерно того же содержания.
– Давайте, однако ж, условимся, что этот факт есть всего лишь повод для подозрений, но никак не улика. Это необязательно один и тот же человек!
На этот раз согласно кивнули все четверо. Остальная часть класса заинтригованно следила за этой почти пантомимической беседой, не улавливая ее смысла.
– Еще один фактик, который прошел мимо вашего внимания. Точнее, два фактика, которые вы не связали между собой. Прежде чем я продолжу, повторяю условие: свои догадки вслух не произносить, написать на листке и положить мне на стол! Итак, первый фактик: я сказала вам, что я узнала сапожки. Второй фактик: я вам призналась, что к одежде других я невнимательна. Значит, запомнить эти сапожки просто так я не могла… Теперь думайте, вспоминайте!
И последнее. О мотиве вы догадаться не можете, и это, в порядке исключения, не ваша вина: просто у вас мало информации. Однако вы могли бы задаться вопросом об иных возможных мотивах.
– Но иные мотивы – месть, деньги, ревность – предполагают, что убийца связан каким-то образом с вами лично… – проговорила Марина.
– Именно поэтому я сказала, что вам недостает информации и что это не ваша вина.
– Тогда дайте нам ее!
…Владику Элен всю жизнь была доброй феей. Его первые наручные часы, его первый велосипед, первый галстук и костюм – все было от нее. Он любил тетю Лялю не меньше матери, а Элен делила с младшей сестрой ее сына… До тех пор, пока сестра не умерла от лейкемии и у Владика не осталась только одна из его двух «мам». Добрый, послушный и ласковый мальчик согревал ее одинокое сердце. Элен казалось, что ничто не может их разлучить!
Но она ошибалась. В двадцать четыре года Владик влюбился и… Словно в секту ушел. С Элен он стал холодно-отстраненным, чужим и даже враждебным… По его словам выходило, что весь мир, включаю тетю, несправедлив и глуп – и только Мила, его девушка, умна и справедлива…
Элен имела с ним длительный разговор, из которого поняла, выслушав несвязный бред племянника, что он с любимой девушкой намерен начать самостоятельную жизнь. Следовало понимать это так: без тети Ляли, без ее опеки, без ее советов, наставлений и строгих взысканий.
На свадьбу Владика Элен прийти отказалась, равно как и знакомиться с его молодой женой. Что ему наговаривал в уши ее ядовитый язык, Элен не только не знала, но и со всем своим богатым писательским воображением представить не могла – упрекнуть ее было решительно не в чем, Владик от нее только добро видел. Ясно одно: молодая жена боролась за сферу влияния, из которой всеми силами старалась вытеснить «вторую маму». Элен иногда даже посещала крамольная мысль: хорошо, что сестра умерла раньше, иначе бы молодая жена так же лишила сына ее, как ей удалось лишить племянника тетку…