– Я же уже говорила вам! Что постепенно стану необходимой вам. Что у нас с вами постепенно появятся общие интересы… Вы – писатель, я – поэт…
Обручем тугим мой лоб сжимая,
Страх потери мне шептал: «Уйди!»
«Я другой любим», – сказал ты. Умираю
В этот час я на твоей груди…
– Довольно! Ты – сумасшедшая, понимаешь? Ты убила столько жизней! Чуть не отравилась сама… И все это ради чего?
– Ради тебя… Любовь и ревность – это слишком тяжело для меня… – голос ее дрогнул.
– И ты думала, что я это оценю или скажу тебе спасибо? Да я больше всех на свете любил Лору, понимаешь?! Она была настоящим ангелом…
– Она была шлюхой… Это-то и привлекало тебя в ней… Вы все такие… летите на эту мерзость… Словно в жизни нет ничего лучше, чище, хрустальней….
– Скажите, Оля, тогда, когда я рано утром пришел к Глафире…
– Да, это я звонила в дверь и пряталась… Вы слишком долго оставались с ней вдвоем… А она та еще штучка… Ненавижу, ненавижу, все проститутки…
Она начала заговариваться.
Я осторожно взял телефон и просигналил Вишнякову.
– Звоните-звоните, теперь чего уж там… ты все знаешь. Но и я тоже знаю, что если бы у меня все сложилось, получилось, то ты бы когда-нибудь все равно полюбил меня, ведь полюбил бы? А я стала бы такой же, как Лора. Научилась бы спать со всеми подряд, мотаться по ночам в гостиницы и отдаваться всем без разбору. Я ненавижу ее, ненавижу! Даже после смерти! Мне хочется ее пристрелить даже в могиле, ты понимаешь или нет?!
Она устала, докурила очередную сигарету и уставилась в окно.
Вишняков приехал очень быстро. Не обнаружив меня дома, догадался войти, благо было не заперто, к Ольге.
– Ольга? Адлерберг? Здравствуйте, Оля. Очень приятно познакомиться. Вы знаете, я по дороге прочитал ваши стихи, – говорил он, словно на взводе.
– Ну, как они вам? – усмехнулась она, закуривая новую сигарету. В комнате было уже не продохнуть от табачного дыма.
– Она кричит… – доверительным шепотом сказал мне на ухо Вишняков. – Ваша Лена… Она сейчас начнет кусаться… Я оставил ее в машине… Запер. Вот вам ключи, идите, разбирайтесь с ней сами… как бывший родственник…
Неожиданно в квартиру вошли люди и надели наручники на Ольгу. Она бросила на меня удивленный взгляд, пожала плечами и медленно двинулась к выходу.
– Вы догадались? – спросил я Льва Григорьевича, когда мы остались одни.
– Эту дверь обнаружили, когда осматривали квартиру… Это удивительная история, Михаэль… вот уж действительно – материал для романа… Но вы идите к Лене, она действительно сходит там с ума… ругается, говорит, что будет жаловаться…
– Я успокою ее… – пообещал я. – Так что там с гонораром? Когда я смогу вам его отдать?
– Не спешите, Михаэль.. Кто знает, а вдруг это не Ольга… мало ли… – загадочно произнес он, крепко пожал мне руку и быстрым шагом вышел из комнаты».
Михаэль перечел последнюю фразу и остался ею доволен. Все, роман был закончен. Осталось только вычитать. Но это он сделает за пару дней. Главное, чтобы никто не отвлекал.
Мысль о том, что он сохранил все истинные имена родных и близких ему людей, тревожила, не давала покоя. Но и менять их он не хочет – уж слишком подходили эти имена к героям романа. Измени он имя «Лора» на какую-нибудь «Марину», и от романа останется пшик.
Он был готов к тому, что Лора, прочтя его роман, потребует объяснений. Спросит его, как он посмел вторгаться в ее личную жизнь, что он такое себе позволяет. И тогда он ответит ей: Лора, любовь моя, этот роман – предостережение, не более того… Главное, что ты жива и здорова.
Раскроется тайна двери. Ну и что? Когда книга выйдет в свет, всем будет уже все равно, они поженятся. И еще неизвестно, для кого это предостережение – для Лоры или для него самого. Быть может, он потратил столько времени и душевных сил для того, чтобы самому понять необходимость решительного шага? Кто, как не он, должен действовать? И к чертям собачьим Вика и Гору…
В дверь позвонили. Чертыхнувшись, Михаэль пошел открывать. Это была Ольга.
– Михаэль… – она мялась на пороге. – Я написала стихи… Всю ночь писала. Я оставлю вам, посмотрите?
Конечно, он посмотрит, куда же он от нее денется?
– И еще…
Она протянула ему тарелку с пирогом. Вот насколько он терпеть не мог Ольгу, настолько любил ее сливовый пирог. Надо же, он только что писал об этом пироге.
– Это Лора вам рецепт дала?
– Обижаете, Михаэль, это я ей дала рецепт.
– Спасибо, Оля… Давайте сюда ваши стихи, я посмотрю. А сейчас извините, у меня много работы.
Он с какой-то мстительной радостью (как будто бы она и правда была убийцей Лоры) захлопнул дверь прямо перед ее носом. И как только он мог написать, что она хотя бы стала на какой-то миг ему интересна… Шизофреничка… Пусть спасибо скажет, что вообще он о ней написал, можно сказать, обессмертил…
От Полины пришло сообщение. Она возвращается из Египта вместе со своей сестрой Леной. Отдыхают девочки… А он вот работает. Но ничего, их всех скоро ждет сюрприз…
Михаэль выключил компьютер, пустил воду в ванну. Ему хотелось чистоты не только внутренней, но и физической. Сейчас он примет ванну… Будет лежать в ней долго-долго, чтобы каждая клеточка его кожи стала чистой и нежной, как у ребенка.
…Когда он вышел из ванны и посмотрел в окно, то понял, что провел в теплой воде слишком много времени – наступил вечер. Неужели он так оттягивает важный для него момент? Неужели им снова овладеет прежняя нерешительность?
Нет-нет…
Он вошел в спальню, открыл шкаф, достал костюм, розовую рубашку, серебристо-розовый перламутровый галстук. Затем решил, что рубашка пусть будет белая, и галстук тоже белый, с тонкой розовой полоской. Он привез его из Парижа. Новое белье, носки…
Никогда он не одевался еще так долго. Наконец, он подошел к зеркалу и осмотрел себя с головы до ног. Новые ботинки жмут немного, но это нормально для новой обуви.
Расчесал волосы, побрызгался одеколоном. Он понравился себе в зеркале. Красивый, еще не старый мужчина, худощавый, высокий, интеллигентного вида.
Он стремительно направился в кладовую, приоткрыл дверь, чтобы послушать, что делается в той квартире. Лора ходила по комнатам, прижимая к уху трубку, и болтала с Глафирой. Она всегда так делала, чтобы свободной рукой держать яблоко или персик или губную помаду. Она не могла без губной помады. Она сама смешивала эти помады в баночке и намазывала толстым блестящим слоем на и без того прекрасные губки.
Михаэль достал из ведра купленные еще ранним утром розы – их было много и все они были разных цветов: белые, темно-бордовые, желтые, розовые, лиловые, оранжевые, красные. Это был потрясающе красивый и ароматный букет. Для Лоры.