– Я бы с радостью, но мы же взрослые люди. Мы почти не знаем друг друга.
– Вы не женаты?
– Нет, я разведен.
– Ну и какое же предложение? Быть вашей любовницей?
– Нет. Я предлагаю вам заработать приличные деньги. Десять тысяч долларов в месяц.
Она медленно повернула к нему лицо. Они еще не отъехали. Машина стояла на пригорке. Работал кондиционер, а потому в машине было прохладно.
– Вот интересно, за что же нынче платят такие сумасшедшие деньги? Тем более что вы знаете, что я ничего не умею… – Она вдруг стала серьезной и даже испуганной. – Ну же, говорите!
– Я предлагаю вам пожить со мной месяц. Вместе. Как муж и жена. Интимные отношения будут зависеть только от вас…
– Как это?
– Захотите, они будут, не захотите – их не будет…
– Но вам-то какой смысл жить со мной, если я откажусь с вами спать?
– Вы будете жить в моем доме…
– Вам нужна домработница?
– Нет, вы не так поняли. Я могу нанять вам домработницу, и тогда вам не придется ничего делать, просто ждать меня, играть роль жены.
– Но зачем вам это?
– Мне доставляет наслаждение видеть вас рядом, неужели так трудно понять?
– Но тогда зачем же предлагать деньги?
– Чтобы вы не сбежали от меня в первый же день. Понимаете, я утром ухожу на работу, а вечером возвращаюсь. Я очень хотел бы, чтобы вы открывали мне дверь, чтобы наливали мне суп в тарелку, чтобы были рядом, чтобы говорили со мной…
– Вы думаете, что деньги могут все?
– Думаю, да. Пять тысяч прямо сейчас, мне их надо только взять дома, а остальные пять – через месяц. Если вам не понравится у меня и вы решите уйти, то вы должны будете вернуть мне эти пять тысяч.
– Вы шутите? Это же настоящий кабальный договор.
– Но как еще я могу заполучить вас хотя бы на месяц? Придумайте тогда сами…
– Я вам нужна в качестве компаньонки?
– Степень близости решится со временем… Но мы ведь уже были близки… Нам будет проще…
– Но деньги… Это же цинично, пошло… Вы считаете, что быть женой – работа?
– Я придумал все это только что, когда плавал с вами и думал о вас, когда мечтал о вас… Я не хочу вас потерять, но не уверен, что вы захотите жить со мной. Мы же едва знакомы. Ведь если бы я сделал вам сейчас предложение руки и сердца, вот тогда бы вы точно выпрыгнули из машины, посчитав меня сумасшедшим или просто обманщиком.
– Любовь с первого взгляда? Вы такой сентиментальный?
В голосе ее засквозила ирония. Но как же она была хороша в эту минуту. Растрепанные влажные от воды светлые кудри, порозовевшее от солнца или от разговора лицо, серые, похожие на серебристых рыбок, глаза.
– Не знаю, может, и сентиментальный. Никогда не задумывался над этим. А как бы вы поступили на моем месте?
– Не знаю, может, так же… Знаете, вы тоже мне нравитесь. И я часто вспоминала вас. Раз уж пошел такой разговор, надо быть откровенной до конца. Но ведь я о вас ничего не знаю… Вы бы рассказали мне о себе… Кто вы?
– Тогда слушайте…
Их не сразу впустили на территорию пансионата. Высокий бетонный забор, выкрашенный в зеленый цвет, массивные металлические раздвижные ворота и охранники делали пансионат (выстроенное буквой П трехэтажное строение из красного кирпича) недосягаемым для посторонних. Но эта бетонная стена с воротами вечером практически сливалась с густым сосновым бором, а потому совершенно не выделялась и не портила лесной пейзаж.
Просмотрев фальшивые удостоверения, охранники (два молодых парня в камуфляжной форме) пропустили Шубина с Таней в сторожевую будку, один из них вызвался даже проводить их прямо к Алисе Борисовне.
– Она ждет вас, нас предупреждали о вашем приезде.
– Тебя как зовут? – спросил Шубин парня.
– Александр.
Они шли длинной аллеей, вдоль которой были высажены ряды душистого табака.
– Красота тут у вас… Слушай, Александр, ты когда в последний раз видел Ларису Иванову?
– Ларису… – Он вздохнул. – Я все знаю. Убили ее. Мы хоть и в лесу живем, но телевизор имеется в сторожке. Во вторник, я видел, они вместе с Катей отправились в лес собирать землянику. Я сам лично пропускал их через вертушку.
– Как она была одета?
– Кто, Лариса?
– Лариса, кто же еще, – хмыкнула нетерпеливая Таня. – Про Катю отдельный разговор будет.
– Алиса Борисовна строго следит за всеми работающими здесь женщинами и даже в самую жару заставляет их ходить в деловой одежде… Ну не совсем, конечно, но чтобы никаких открытых платьев, оголенных тел, чтобы не соблазняли отдыхающих.
– Так что на ней было?
– Синяя юбка, такая… в складку, что ли, и белая блузка.
– А Катя в чем была?
– У нее джинсовая юбка и красная майка.
– А где сейчас Катя?
– Здесь, где же еще ей быть?
– А кем она тут работает?
– Косметолог. Еще маникюр делает.
– Я слышала, – сказала Таня, – в пансионате отдыхают в основном мужчины, это правда?
– Мужчин больше, это да. Так она и им маникюр делает. И маски на лицо разные, с кремом… Мне тоже однажды делала, приятно – жуть как.
Тут, вспомнив, видимо, по какому поводу приехали поздние гости, он сразу смолк. Вспомнил, что убита Лариса.
– Ее что, правда убили?
– Правда. Значит, ты видел ее последний раз, когда она пошла за земляникой, и все…
– Это я так сказал? Да нет! Они же потом вернулись из леса. Я видел, как они пошли в кухню обедать. К тому времени в пансионат понаехало полно людей, их начали устраивать по комнатам, а потом все собрались обедать в банкетном зале.
– Больше ты Ларису не видел?
– Да она весь тот день была здесь. Говорю же, пообедала, а потом отправилась к себе в комнату, а Катька – к себе. Думаю, они спать пошли. В тот день у них работы никакой не было. Еще вечером видел, опять же, они на кухню шли ужинать. И тоже с Катькой. Все как обычно. А вот, значит, на следующий день утром, я, правда, на часы не посмотрел, она ушла.
– Ушла или уехала? Может, за ней кто приехал?
– Нет. Она сказала, что ей надо срочно в город… И вещи у нее при себе были.
– Может, у нее какой конфликт с Алисой Борисовной случился, она ничего не сказала?
– Даже если бы и случился, она бы все равно не сказала. Она была девушкой серьезной, не болтливой, не то что Катька.