Акела не смог выдержать, решительно встал, поднял Галю, потом меня и подтолкнул к выходу:

– Галя, оставьте уборку, это сейчас не нужно. Аля, проводи ее в комнату, дай лекарство и возвращайся. Ты мне нужна.

Я уложила Галю на кровать в ее комнате, накапала сердечного, посидела пару минут, пока она сама не сказала:

– Иди, Санюшка, иди… ждет ведь…

– Галечка, ты не плачь только, ладно? – Я поцеловала ее в щеку и пошла к двери. – Потом еще зайду, посмотрю, как ты.

В гостиной был только Саша. Он по-прежнему стоял у окна и рассматривал что-то во дворе. Я подошла, обхватила его за талию и тоже посмотрела на улицу. Славкин «Мерседес» так и стоял на прежнем месте, а около него – темное пятно…

– Надо ребятам сказать, чтобы замыли до утра, – словно поймав мой взгляд, сказал муж. – Аля, теперь самое сложное. Нужно сказать отцу и делать что-то с телом.

– Отцу нельзя… ты ведь понимаешь! Он узнал про тендер?

– Да.

– О… Если ему сказать теперь вдогонку и о гибели Славки – я не поручусь за последствия, – простонала я, хватаясь за голову. – Саша, что делать, а? Скрывать нельзя – и говорить…

– У нас есть время до утра.

– Ты хочешь сказать, что до утра?.. – Я не смогла произнести слово «труп» применительно к брату, язык не повернулся, но когда Сашка кивнул, мне стало и вовсе не по себе.

Всю ночь в доме будет лежать… тело. Мертвое. Бывшее раньше моим братом. Кошмар…

– Аля, выхода нет. Увезти его сейчас в морг я не могу – нужно дождаться утра и позвонить человеку. Мы не можем выбросить его во двор, правда?

– Правда… – откликнулась я, не представляя, как буду спать сегодня. Скорее всего – никак…

Я ушла наверх, к себе в спальню, по дороге проведав отца. Он по-прежнему спал, и его ровное дыхание успокоило меня – значит, с ним все в порядке. Из своей комнаты выглянул Фо, улыбнулся. Без пенсне его лицо казалось растерянным, а маленькие глазки – слепыми:

– Фсе порядку, Сася?

– Да, Фо, все в порядке. Спасибо вам за настойку, папа спит.

– Карасё, – кивнул Фо. – Сьпаконая ноця.

– Спокойной ночи.

Дверь закрылась. Везучий Фо – ляжет сейчас в постель, выключит лампу и уснет. А я вот… вряд ли. Хоть бы Саша пришел скорее – в его присутствии всегда спокойнее и легче.

Я уселась на кровать к самой спинке, обхватила себя руками и задумалась. Похоже, на нашу семью объявили охоту. Интересно, кто перешел кому-то дорогу – папа или Акела? Судя по гибели брата – отец все-таки. Акела поклялся мне, что все его проблемы решились в тот день, когда я… когда мы с ним… Господи, ну надо же – два года прошло, больше даже, а все равно так невыносимо больно, что я не могу даже подумать о том, что произошло со мной, не могу произнести вслух. А Сашка винит во всем себя…

– Аленька, не спишь?

Я вздрогнула и повернулась к двери. На пороге стоял муж, держа в руке стаканчик с темной жидкостью.

– Что это?

– Это настойка от Фо. Выпей, Аленька, это поможет уснуть.

Я послушно взяла стаканчик и проглотила горьковатую жидкость. Сашка раздевался на фоне темного окна, и я невольно залюбовалась. Для своих лет муж мой выглядел настолько потрясающе и был в такой физической форме, что не каждый мой ровесник мог бы сравниться. Мне всегда нравились мужчины с широкими плечами, мощной спиной и руками. Сашка вызывал во мне бурю эмоций всякий раз, когда я видела его. Никакие изъяны лица не могли затмить физической красоты моего мужа. Ну и, кроме того, он чертовски умен и изворотлив, что, разумеется, делало его в моих глазах еще более привлекательным. Более всего меня занимала его татуировка – настоящая якудзовская роспись, а не то, что набивают умельцы в наших салонах. Правильная татуировка со смыслом и значением у каждого элемента, делавшаяся почти десять лет, как и положено настоящей якудзовской тату. Она покрывала всю спину до бедер и грудь, как обтягивающая майка. И где-то внутри, в кольцах дракона на груди слева, иероглифами было вбито мое имя… Единственное нарушение, которое позволил себе мой муж сразу после нашей свадьбы. И еще профиль оскалившегося волка на руке. Но это не противоречило традиции – второе имя набивалось в виде картинки. Акела – волк…

Двухтысячные, начало

Я прибежала домой из больницы счастливая и готовая обнимать весь мир. Заметив на вешалке пальто мужа, закричала прямо с порога:

– Са-а-аша!

– В чем дело? – муж спускался по лестнице, и вид у него был заспанный – видимо, приехал рано и прилег.

– Иди сюда! – потребовала я. – Ближе!

– Аль, ну что за игры? – не совсем довольно поинтересовался Саша, но требования выполнил и даже взял меня на руки. – Так пойдет?

– Да, так совсем идеально. – Я обхватила его за шею, прижалась и зашептала в ухо: – Сашка, а ведь я ребенка жду…

Руки, крепко державшие меня, чуть дрогнули. Акела вдруг запрокинул голову и издал такой рык, словно и в самом деле был волком:

– А-а-а!!! Алька моя!!!

– Ой, не кричи, – засмеялась я, прижимаясь к мужу еще крепче и чувствуя, как заколотилось его сердце. – Представляешь, месяц меня по утрам тошнило, а я даже подумать не решалась, что это – то самое! А сегодня мне прямо на занятиях стало плохо, преподаватель отправила в поликлинику, а терапевт – к гинекологу. Саш, скажи – ты рад, а?

Он молча вжался в меня лицом, и это все сказало лучше слов.

Вечером мы сидели в гостиной – я в кресле, укутав пледом ноги, а он – на полу около меня. Верхний свет потушен, тускло подсвечивали две длинные лампы, вмонтированные в специальные ниши между плинтусом и стеной. В комнате все дышало уютом и покоем, я расслабленно дремала, опустив руку на плечо мужа, а он смотрел что-то по телевизору.

– Саш…

– Угу, – погладив мою руку, но не оторвав от экрана взгляда, пробормотал он.

– А ты кого хочешь? Хотя, наверное, глупый вопрос, да? Мужчины всегда мальчика хотят…

– Аленька, в моем возрасте мужчины хотят ребенка – и неважно, какого он будет пола, лишь бы был здоров. Конечно, мальчик – хорошо. Но и девочка тоже здорово. Давай не будем говорить об этом, – попросил он. – Я такой стал суеверный, все время боюсь помечтать о чем-то – вдруг сглажу.

Я рассмеялась и потрепала его по макушке, намотала на палец неизменную косу. Мой такой взрослый муж временами напоминал мне мальчика, и в такие моменты я испытывала к нему необъяснимую нежность и тягу. Хотя… я любила и хотела его любого – и жесткого, и вот такого – трогательно-расслабленного.

– Режим, Аля. Уже половина двенадцатого. И не кури – с ума сошла! – заметив, что я тянусь к пачке, совершенно уже другим тоном рыкнул Саша, и я мгновенно убрала руку.