– Заткнись! Заткнись лучше! – гремел папа, в бессильной злобе размахивая костылем. – Ты позволил кому-то застрелить моего мальчика! Кто дал тебе право… как ты посмел…
– Фима, твой мальчик был в сговоре с тем, кто заказал тебя.
Это бабахнуло громом среди зимы. Я даже дышать перестала – если то, что сказал Саша, правда… Я не знаю, что тогда будет дальше. И откуда он узнал? И главное – кто заказчик?
Папа, похоже, был не меньше моего шокирован этими словами. Он тяжело опустился на кровать, отшвырнул костыль и, опустив голову, произнес:
– Если ты… если только ты сейчас… если ты прогнал мне порожняк, чтобы выгородить себя… Акела, запомни – я тебе сам глотку перегрызу, без всяких киллеров. Славка – мой сын.
– Он забыл об этом уже давно.
– Рассказывай, – велел отец, забираясь под одеяло, – его ощутимо знобило, это было видно даже так, на глаз, и я приблизилась, чтобы укрыть его.
– Аля, выйди, – бросил муж, подвигая к кровати кресло, но папа вдруг воспротивился:
– Нет! Она останется. Она оказалась более мужчиной, чем мои сыновья. – И у меня по спине побежали мурашки – неужели кто-то донес ему о Семене и его пристрастиях?
– Хорошо. Но я не хотел бы, чтобы моя жена оказалась в большей опасности, чем уже существует.
– Мы все умрем, – с усмешкой проговорила я, забираясь с ногами на кровать и прислоняясь к стене. – Выкладывай.
Саша помолчал пару минут и начал:
– Твой сын, Фима, был последним, кого я мог начать подозревать. Последним – потому что он твой сын, хоть и пьет уже давно, и характером слаб. А потом мне в руки попала долговая расписка. Угадай чья. Твоей невестки. Она брала в долг под большой процент у какого-то Рамзеса. Конечно, по кличке, я перевернул все, однако найти его не смог. Потом в Славкиных телефонных разговорах начало проскальзывать это имя – и опять никаких зацепок, ни номера, ничего. Я приставил и к Юлии, и к Славе людей, но ничего, никаких контактов. Никаких – кроме как с целью отдать деньги. Славка передал большую сумму кому-то, оставил в ячейке на вокзале кейс, а в нем – почти полтора миллиона. Ты понимаешь теперь, почему ему не хватило на залог? Потому что он рассчитался с долгами жены.
– С какими долгами?! Куда такая куча денег этой запойной дуре?! – взревел отец, и Акела предостерегающе поднял руку:
– Не кричи, давай по порядку. Ты знал, что она играет в казино? Напивается и играет? А когда долг сделался сказочно большим, она начала брать у этого самого Рамзеса под залог. И Славка рассчитался деньгами, приготовленными на тендер. А кредит взять уже не успел.
– С-с-суки ненасытные! – прошипел отец, сжимая руки в кулаки, но Акела словно не замечал этого, рассказывая дальше:
– Потом снова разговор – странный, с экивоками, с недомолвками – как будто люди прекрасно понимают, что их слушают. И только одна открыто сказанная фраза – «Долги надо отдавать, и ты молодец, что стараешься заплатить, но ты знаешь, что мне не деньги нужны. Сделай, как я прошу, иначе останешься вдовцом». – Он пожал плечами: – Фима, ты ведь знаешь, я в этом профессионален. Но тут даже моих умений оказалось мало. И вдруг мне повезло. На днях я случайно столкнулся в городе с человеком. На первый взгляд – человек да и человек, что такого. Кроме одного: я знаю, на кого он работал и в качестве кого. Это был любимый наемник моего первого хозяина, его вызывали только для специальных дел – убрать кого-то. Больше он ничего не умел, только стрелять, не промахиваясь.
– И что? – тяжело вывернул папа, не глядя в лицо моего мужа. – Какое отношение это имело ко мне?
– А такое, что я решил проверить, прав ли. Только с моей приметной рожей близко не подойдешь, ведь так? – усмехнулся Саша и потер рукой левую щеку. – Пришлось воспользоваться услугами одной знакомой.
Будь я не уверена в себе или ревнива, тут же испортила бы ему вторую половину лица. Но вот чего-чего, а бабской мелочности я лишена начисто, а потому даже бровью не повела. У Акелы собственная, не хуже милицейской, сеть информаторов и «платных помощников», которые оказывали ему разного рода услуги.
– В общем, подослал я к нему проститутку одну, Лесю Барабанщицу. Приехали они в гостиницу, в номер вошли, а следом курьер с чемоданчиком. Паренек чемоданчик взял да в шкаф засунул, подальше. Ну, пока то-се, Леся ему клофелина капнула, он и уснул. А Леся вещички обшарила и нашла в том чемоданчике, что с курьером приехал, фотографию. Знаешь чью? – Саша резанул отца взглядом, и тот совсем сник, но продолжал цепляться за соломинки, отказываясь верить.
– На ней было написано, что ее дал Славка?
– Такая была только у Славки. Вспомни – он тебя как-то на коне на телефон снимал. Больше ни у кого.
Я тоже помнила этот момент – папе подарили жеребца, и гордый отец решил продемонстрировать его нам во всей красе. И Славка действительно тогда снимал его телефоном. Смотри-ка…
– А ты-то как это фото увидел? – Этот вопрос меня стал занимать сразу, едва я услышала о наличии снимка.
– Леся мне позвонила, я внизу ждал. И тогда я сделал проще – заменил твою, Фима, фотографию Славкиной. У меня тоже в телефоне кое-что имелось, а автоматы для печати снимков в любом торговом центре стоят. Так и вышло, как я просчитал.
– Никто не знал, что папа у нас, откуда киллеру было знать? – угрюмо спросила я, грызя косточку указательного пальца.
– То, что Славку застрелили здесь, никак не связано с присутствием в доме отца. Киллер видел только одно фото, Славкино, и следил только за ним. Оборудовать «слежку» – дело недолгое, а при наличии деревьев вокруг и вовсе без проблем. Влез на сосну, дождался выхода клиента – и шмаляй.
– Выходит, ты все знал… – проговорил папа после долгого молчания. – Знал…
– Что мне было делать, скажи, – с вызовом бросил Саша. – Выбирая между двумя людьми – кого я должен был выбрать? Кого бы выбрал ты?
– Ты не имел права… Не имел права решать судьбу моего сына – только я! – взревел снова отец, и я успокаивающе положила руку на его колено. – Только я мог решить, что с ним делать!
– У меня не было времени, Фима. Ни секунды.
Я решила, что пора вмешиваться. Да, Славка был моим братом, но то, что рассказал муж, безоговорочно убедило меня в том, что Сашка просто не мог поступить иначе. Я бы сделала то же самое, узнай об этом раньше. И папа сто раз не прав, обвиняя его в самоуправстве.
– Папа, ты ведь сам говорил – все можно простить, кроме предательства. Славка нас предал – всю семью, тебя!
– Замолчи! Что ты-то знаешь об этом! «Семья»! А она есть у тебя – семья-то? – вдруг взорвался отец и с какой-то ненавистью посмотрел в мою сторону. Я сжалась – о чем это он? – Твоя семья теперь – вот этот урод, посмевший решить, кому жить, а кому умереть!
Я встала с кровати и пошла к двери, но потом передумала и вернулась, подошла к отцу совсем близко и проговорила тихо, хотя мне лично казалось, что ору во всю глотку: