– Слышь, ты, борзый! Давай так: если хочешь, чтобы у тебя остались оба уха, – веди меня к своей чувихе и не рыпайся. Если же ты мне соврал… – Я угрожающе надавила на нож, и толстый взвизгнул от боли:
– Я отведу… не брехал, есть чувиха… в этом доме живет…
И тут решили вступить в действие мои охраннички, с интересом наблюдавшие за развитием событий. Башка без слов отнял у меня финку, а Гамаюн пнул парня в живот:
– Вставай, лишенец. Спасибо скажи, что мы добрые и не дали девочке тебя порезать. Саш, он чего хотел-то?
– Хотел познакомить меня со своей приятельницей, правда же? – мило улыбнулась я, и толстяк закивал:
– Ага… это… мы к Тамарке…
– Веди! – приказал Башка, и несчастный толстяк, зажимая пальцами разбитый нос, повел нас в коммуналку на пятом этаже, где в самой дальней комнате ютилась молодая девушка Тамара, прекрасно работавшая с кожаными изделиями. Она встретила нас равнодушно, даже, кажется, не удивилась моей «группе поддержки». Взяла куртку и брюки, сделала отметки и сказала, что через три дня я могу забрать вещи.
– Только задаток оставь, баксов десять.
Я протянула ей две бумажки, и Тамара сунула их в старенький буфет.
Уходили из квартиры, как и пришли, вчетвером.
– Слышь, а тебе зачем куртка кожаная? – спросил толстяк.
– На мотоцикле ездить удобнее.
– Так ты че – гоняешь? – удивился он.
– Бывает.
– А что у тебя?
– «Урал».
Он присвистнул:
– И че – удерживаешь?
– Научилась. Тебя как зовут-то?
– Ну, ты реальная телка, – хохотнул он. – Сперва шнобак расквасила, а теперь имя спрашиваешь. Холера меня зовут.
– А меня Саша.
– Санча, значит? Ну, со знакомством, – он пожал мне руку и предложил: – Слышь, ты если реально гоняешь, так подваливай в субботу вечером на «пятак». Я тебя с братвой познакомлю.
– Хорошо, приеду.
Я уже не думала, под каким предлогом уеду из дома, мне важно было попасть туда, где собирались такие же, как я, любители скорости и ночного ветра. Так с помощью Холеры и его горячей рекомендации я попала в байкерскую тусовку, ставшую мне родной на целых полтора года.
По дороге домой я поинтересовалась у охраны, почему они не вмешались сразу, и получила исчерпывающий ответ:
– А ты этого хряка на раз сама так загасила, что мы не стали мешать. А потом поняли, что спасать парня надо, пока ты себе его ухо на шнурок не повесила.
Я посмеялась и попросила не рассказывать отцу.
Холера на меня не обижался и считал едва ли не родной сестрой, которая в случае чего постоит не только за себя, но и за него тоже.
Вот к нему-то – толстому и вечно засаленному Холере – я сейчас и ехала. Это прозвище вполне отражало и его характер, и внешний вид. У него была комната в коммуналке – в той самой, куда год с небольшим назад он и водил меня ушивать куртку. Хозяйку, Тамару, посадили за торговлю наркотиками, и комната оказалась в пользовании Холеры. Ключ от комнаты был, кажется, у всех – на экстренный случай вроде моего. Правда, могло оказаться, что в ней кто-то уже зависает, но ребята свои, потеснятся, если что.
Повезло – комната пустовала. Правда, видок наверняка будет еще тот, да и чего ждать от помещения, куда заходят, чтобы выпить, переночевать или провести ночь-другую с девушкой. Я появилась в квартире ночью, в боевой раскраске – успела дома наложить макияж из серии «мертвецы восстали». Пока ковырялась в замке, из соседней комнаты в темном коридоре выкатилась патлатая старуха в засаленном халате и злобно прошамкала:
– Опять на ночь глядя проститутки сюда! Вот сейчас милицию вызову!
– А ну-ка, шасть в койку! – велела я, резко выкинув в бабкину сторону руку в кожаной митенке, и бабка с матом скрылась в своей пещере.
Из открытой наконец двери на меня пахнуло застарелым перегаром, чем-то кислым и давно не вынесенными пепельницами. Я зажала нос и вошла, сразу кинулась к окну и открыла его настежь. Через десять минут стало легче дышать – холодный осенний воздух заполнил помещение, вытесняя застоявшиеся запахи. Я прошлась по комнате, отодвигая ботинком пустые бутылки к одной стене. Вот сейчас еще окурки вытряхну из миллиона банок и пепельниц, и станет совсем нормально. Найдя в углу пакет, я осуществила очистку помещения от бычков и выставила пакет за дверь – завтра выброшу в мусорку по дороге в институт.
В моем объемном рюкзаке нашлась простыня и пододеяльник, которые я постелила на продавленный диван, полотенце и теплая пижама. Ну, и по мелочи – белье, пара чулок, две футболки и прочие необходимые вещи. В общем, проживу. Главное теперь – встретиться завтра с ребятами из тусовки и попросить пока в комнату не приходить.
Мысли о том, что можно жить у Акелы, я не допускала – не хотела рисковать его жизнью. Завтра позвоню из института и все объясню.
Но утром я не смогла встать – видимо, ночная поездка в расстегнутой куртке не прошла даром. Я кашляла, разрывая горло и грудь, голова болела, страшно знобило – в общем, простуда. Мобильный телефон у меня был, но я предусмотрительно отключила его, справедливо полагая, что папа, хватившись, начнет меня отслеживать. Нужно было как-то встать и позвонить хотя бы Акеле, но силы покинули совсем.
Я промучилась до вечера, то проваливаясь в сон, то снова садясь на диване и вытирая полотенцем мокрую от пота грудь. Близилась ночь, и это пугало меня еще сильнее – вдруг мне станет хуже? И никто не знает, где я.
Я собрала в кулак волю, кое-как оделась и побрела на улицу, планируя заодно зайти в аптеку и в магазин за молоком. В телефонной будке я прислонилась к стене и набрала номер Акелы.
– Ты где? – сразу спросил он, и я поняла – отец поднял бучу.
– Неважно… я не появлюсь, пока он не одумается. Ты просто знай, что я жива, со мной все в порядке.
– Аля, скажи, где ты! – потребовал он, но я уперлась:
– Саша, не нужно тебе знать. Со мной все в порядке… – и тут я предательски захлебнулась кашлем, сползая по стене вниз.
– Ты больна! Скажи мне, где ты! Аля, ты слышишь?! – заходилась трубка голосом Акелы, но я, прокашлявшись, повесила ее на аппарат и вышла.
Все, теперь Сашка в курсе, что меня никто не убил. Можно идти в аптеку.
Накупив антибиотиков и средств от кашля, я завернула в ближайший продуктовый магазин и купила бутылку молока, пару булочек и шоколадку. Теперь осталось только решить, куда убрать байк, прикованный цепью к заборчику у гаражей.
Мне повезло – один из боксов был открыт, и около него копошился владелец. Я подошла и, кашляя, спросила, не могу ли поставить к нему в гараж мотоцикл на недельку.
– Я заплачу, как за стоянку машины, – хрипло пообещала я, и владелец бокса кивнул: