– Я врача в приемном к стене прижал, говорю – ты мне скажи, мил-человек, она жить-то будет? А он – я тебе гадалка, что ли? Как пойдет, мол. Ну, тут Акела не вынес, поднял его за халат и шипит: «Если не выживет – сожгу». Кое-как мы его втроем из приемного-то вытолкали. Он на крыльцо сел, закурил и говорит – поеду, раз вы тут, посмотрю, что можно найти там, на станции. Я и вздохнул с облегчением – ну, думаю, вот и ладно, от греха подальше.
В это время в распахнувшиеся ворота въехал большой зеленый джип. Я пристально смотрела на него, но не могла понять, видела ли раньше. Отец смотрел в том же направлении.
– Ты кого-то ждешь? – спросила я, хотя почему-то при виде этой машины у меня чаще забилось сердце.
– Жду, – кивнул отец. – Я тебя оставлю ненадолго, ладно? Вон Игорь с тобой посидит, хорошо, Кнопка?
– Да, конечно.
Из джипа выбирался огромный лысый мужчина со смешной косой на затылке, весь запакованный в кожу. Черная повязка на глазу и сплошной шрам вместо левой щеки – да это же тот самый человек… как его… Акела. Почему папа говорит, что он мой муж? Неужели за такого можно выйти замуж? Он же чуть моложе папы! И я совсем – абсолютно ничего не помню.
Он посмотрел в мою сторону, но не подошел, они с отцом остановились метрах в десяти и заговорили. Я сперва не прислушивалась, но потом, уловив свое имя, напрягла слух.
– Понимаешь, Фима, – говорил Акела, чуть наклонившись к отцу, – понимаешь, ерунда какая… Я ведь так и не смог выяснить, зачем они на эту станцию лодочную поехали. Труп принадлежал какому-то Эдуарду Воротченко, бармену в гей-клубе. Откуда у Альки с Семеном такие знакомства? И чего ради он встречались с ним в таком глухом углу? От трассы километров пять лесом.
– Так, может, это он – их? – угрюмо спросил папа, разгребая снег тростью. – А потом уж Сашка – его?
– Нет, Фима, он умер раньше – и был связан по рукам и ногам. И пуля в его теле была не из ее пистолета. В Альку стреляли справа – она повернулась. И на ее куртке сзади была чужая кровь – не ее и не Семена, я специально у ментов узнавал, они экспертизу делали. У Альки третья группа, у Семена тоже, а там была первая.
Папа ударил тростью по перилам крыльца, и снег с них полетел на землю.
– Странно это.
– Странно. То, что осталось от Семкиного «Туарега», я тоже попросил осмотреть. Так эксперты сказали – скорее всего, выстрел в бензобак. И крыло правое заднее все в пулевых отверстиях – похоже, в бензобак и стреляли, – продолжал Акела, а у меня в голове опять всплывали картинки.
Я сижу на холодной земле за колесом джипа, в руках пистолет, вокруг – выстрелы. И я почему-то думаю – ну зачем, зачем брат развернул машину носом к дороге, когда подъехал? Ведь так куда проще пробить бензобак в случае нужды… И опять, опять этот голос: «Обходи справа!»…
Я зажмурилась и потерла рукой висок. Как же трудно ничего не помнить…
– Почему был только один труп? Два трупа охраны – да, но где те, с кем возникла перестрелка? – говорил меж тем отец. – Если Сашка стреляла, то должен быть кто-то еще! С ее навыками – она не промахнулась бы, уж хоть одного, но уложила.
И вдруг я увидела чужие трупы. Не один, не два – три. Три трупа в черных трикотажных масках. Один остался в кустарнике. Один – чуть правее того места, где перед этим стоял джип, за которым я пряталась. А еще один – чуть дальше остальных, между вторым трупом и телом Семена. Да, точно!!!
– Их было три! – закричала я, и папа вместе с Акелой вздрогнули, а охранник Игорь быстро прижал меня за плечи к спинке кресла, чтобы я не придумала встать. – Да отпусти ты! – Я вырвалась и повторила: – Папа, там должно было быть три трупа. Одного я убила сразу, как только он пошел на меня. Второго – отстреливаясь из-за колеса, а третьего – в кустах, куда меня взрывом отбросило.
Они подошли ко мне, папа присел на корточки и заглянул в лицо:
– Сашура, не было там трупов, детка. Ни одного – нигде. Акела все обшарил, когда в больницу вас увез и туда вернулся.
– Так не может быть! – рявкнула я. – Если я помню что-то – то помню! Я же говорю – там было трое! Трое! – Я расплакалась, вытирая левой рукой глаза. – Почему ты мне не веришь?!
– Я верю, Сашура, верю! – испуганно забормотал папа.
– Зачем ты впустил его?! – подняв глаза, я метнула в Акелу ненавидящий взгляд. – Он убеждает тебя, что я вру!
– Он не говорил этого, детка.
– Машина… там была машина – она уехала после того, как мне выстрелили в голову! На мне что-то лежало, но потом с меня сняли это, и машина уехала! – плакала я. – Тот, кто уехал, увез трупы!
– А ведь она дело говорит, – вдруг произнес Акела, молчавший до сих пор и стоявший чуть в стороне. – Следы от колес там были. Не от «Туарега». Значит, она права – машина была, и на ней действительно могли увезти трупы.
Я чуть успокоилась – значит, я не сошла с ума, и, кроме нас, на поляне еще кто-то был! Кто-то, кто потом собрал и увез трупы! Мне стало легче.
– Фима, на пару слов, – попросил Акела, и папа, опираясь на трость, тяжело поднялся и пошел следом за ним к джипу.
Я же окончательно успокоилась. Сознание того, что отец верит мне, было лучше всего на свете. Я смотрела по сторонам, снова радовалась солнцу, искрившемуся вокруг снегу – даже белый цвет не раздражал. По забору пробежала белка – тащила что-то в дупло старой сосны рядом с домом. Как здесь хорошо…
– Игорь, дайте мне, пожалуйста, пригоршню снега, – попросила я, и охранник отошел к забору, зачерпнул там чистого снега и принес мне.
Я пересыпала его рукой на пледе, лепила ком и снова разламывала пальцами – до тех пор, пока он не растаял. Ощущение было такое приятное и какое-то памятное, словно когда-то давно я уже делала так. И я вспомнила. Действительно, несколько лет назад я вот так же держала в руках снег, а рядом со мной стоял мужчина. Я не могла вспомнить его лица, но чувствовала, что меня с ним связывает что-то большое и светлое. От мужчины исходило такое спокойствие и уверенность, что мне казалось – в мире вообще нет зла. Никакого зла – пока он рядом со мной. И ничего не может случиться – пока он рядом. И пришла мысль – а ведь все произошло со мной потому, что рядом не было того мужчины.
Вдруг кто-то из охраны не своим голосом заорал:
– Прицееел! Прицел на ней! – и я скосила глаза, увидев на куртке слева маленькую красную точку.
И в тот же миг папу повалил на землю ближайший к нему охранник, а Акела кинулся ко мне, роняя на землю вместе с креслом и накрывая собой. Я увидела происходящее как на замедленном повторе – вот он бежит, делая широкие броски, полы расстегнутой куртки летят за ним… прыжок – и он хватает меня, закрывает собой и падает, обрушиваясь сверху огромным телом. И мне не больно, не страшно – мне спокойно и надежно. По моему лицу потекло что-то теплое, а лежащий на мне человек сделался неподвижным и тяжелым. Я с трудом вытащила левую руку – она была в крови. Но мне не больно. Это не моя кровь! Той же левой рукой я чуть толкнула лежащего на мне по-прежнему неподвижно Акелу и вдруг вспомнила его. Это же мой муж, мой родной, любимый волк-одиночка…