– Чего тогда? – Люба смотрела на его широченную спину, на знакомый коротко стриженный затылок, и спазм близких слез снова сдавил ей горло.
Малодушничать было нельзя. Ким не любит слез. Правильнее, он их терпеть не может. Не мог… Раньше…
– Чего тогда приперся, так надо понимать твой вопрос? – проворчал Ким, не оборачиваясь, и пошел в комнату, на ходу продолжая бубнить. – А чего ревешь тут, а, Любовь? Утешить, что ли, некому? Где же твой возлюбленный Сергуня? Он же любит к тебе по пятницам на ночь глядя заваливат, а что же сегодня… – тут внезапная тишина, и следом его дикий вопль. – Так!!! А это что за хрень такая?! А ну иди сюда!!! Любовь, иди сюда, кому говорю!
– Не надо так орать, – попросила Люба тихо и коснулась легонько его плеча. – Я здесь.
Она все это время топталась за его спиной, только не подавала голоса. Стояла, воровато разглядывала его всего и украдкой узнавала его запах. Как же она любила его запах, родной, многоплановый и почти всегда незнакомый. Она любила его так же, как запах его дома, как запах ранней весны, морозной свежести, и еще канифоли, из кусочков которой частенько от безделья складывала янтарную мозаику, когда Ким работал.
– Что здесь произошло, Любовь? – Ким обернулся и догадливо хмыкнул. – Узнала?
– Что узнала? – она вспыхнула, будто ее поймали на воровстве.
– Одеколон… Все тот же, ты права. Я очень постоянен в своих привязанностях, – прозвучало очень многозначительно, и Ким от этого вдруг разозлился. – Кто все это сотворил с твоим домом? Иванов буянил? Или тебя шизофрения начала посещать временами?
Ей так хотелось рассказать ему обо всем. Так и порывало напроситься на жалость. И ничего унизительного не нашла в том, чтобы упасть ему на грудь и обнять за крепкую шею, но после его смелых заявлений… Нет, ничего не расскажет.
– С психикой все в порядке, знаешь, – с вызовом ответила Люба, отошла от него подальше и для чего-то взялась за ручку чемодана. – Съезжаю я, вот!
– Ага. Понял, не дурак. – Ким хитро прищурил черные глазищи и ухмыльнулся одними губами. – А перед отъездом решила немного навести порядок. Ладно… Без вопросов… Так я пошел?..
И ведь пошел, мерзавец. Пошел прямо к двери, даже не посмотрев на нее и не попрощавшись. Чего тогда приходил? Узнать, одна она или с Серегой? Получается, что так. Хорошо, если так…
Ким вышел из квартиры, осторожно прикрыв за собой дверь. А Люба села на краешек истерзанного дивана и закрыла лицо ладонями.
Зачем он так с ней? А она?.. Она-то с чего завелась? Что теперь делать? Снимать номер в гостинице? Похоже, что выбора у нее не будет.
– Слушай, Любовь.
Его голос раздался над ее головой так неожиданно, что Люба отпрянула, сильно вздрогнув.
– Э-ээ, да ты совсем напугана, детка. – Ким уже не улыбался, а очень внимательно к ней приглядывался. – Кто же тот умник, что сумел тебя так напугать? Хотелось бы мне с ним познакомиться. Ладно, это потом как-нибудь. А сейчас идем.
Спрашивать: куда, зачем и для чего, она поостереглась. На этот раз он может уйти уже насовсем. Такое уже случалось…
Они вышли из дома бок о бок. Странное дело, но свет в подъезде и на первом и втором этаже горел исправно. Минуя лестничный пролет, где ее шею тискали чужие безжалостные пальцы, Люба невольно споткнулась и тут же ухватилась за локоть Кима. Он покосился на нее, но никак комментировать не стал. Так и шли они до самой его машины: он с ее стареньким чемоданом в руке, она вцепившись в его локоток.
– Садись, Любовь, – буркнул Ким не очень-то приветливо, жалел, наверное, о своей минутной слабости побудившей его на участие. – Нет, не туда, назад садись.
Люба с силой захлопнула переднюю дверцу и, поджав губы от обиды, уселась на заднее сиденье его «Нивы». Для крутого бандита, коим представил его Иванов неделю назад, тачка была не очень-то. Маскируется, решила Люба и впервые с момента появления Кима у себя в квартире задалась вопросом: а так ли уж случайно его появление?
Что он делал ночью возле ее дома? Почему решился подняться, если предполагал, что Иванов там? Или не предполагал? А что, если… А что, если Ким и есть тот самый малый, что подстерегал ее на лестнице?! Боже, такого не может быть! Не может или… Или все-таки может?
Люба зажала ладони коленками и исподлобья глянула Киму в затылок.
Может он быть тем человеком или нет? С одной стороны: почему нет. Голос был приглушенным, узнать, кому он принадлежит, так вот сразу, тем более в том состоянии, в котором она пребывала, было сложно. А он, напротив, сразу узнал ее. И когда душил ее, уже знал, что это она. Как он мог узнать ее в темноте? Правильно, по голосу. А по голосу можно узнать только хорошо знакомого человека, кем Ким, собственно, и является.
Нет! Нет, нет, нет! Это не он! У нее совсем крыша поехала, раз она его подозревает в подобном. Зачем ему это? И уж у Кима-то она точно ничего не просила, не одалживала и не отбирала, кроме разве что надежд на счастье. Но об этом он ей сказал давно, стоило ли повторяться. Да и счастье это под диванной обшивкой не найти, и в подушку его не зашить стопроцентно.
Нет, это не Ким. Люба немного успокоилась и посмотрела в окно машины.
Они ехали по улице Свиридова, что было хорошим признаком. Как раз на пересечении Свиридова и Зайцева располагался тот самый дом, в котором раньше жил Ким.
– Ты не переехал? – спросила она негромко, не очень, правда, надеясь на ответ.
– Нет, не переехал. И даже съезжать не собираюсь, в отличие от тебя, – съязвил он, напомнив ей о ее глупом спонтанном заявлении. – Что все-таки произошло, расскажешь, или как?
– Или как, – упрямо повторила Люба, решив стоять на своем.
Тут еще совсем некстати вспомнились предостережения незнакомца о том, чтобы она никому ничего не рассказывала.
– Как хочешь! – фыркнул Ким, выходя из себя. – Переночуешь, а утром отправляйся, куда захочешь. Поняла?
– Поняла. – Люба согласно кивнула, не отводя глаз от окна.
Они как раз въезжали в тот самый двор, где на стареньких качелях они с Кимом впервые поцеловались. Вон в том дальнем углу это было, под липами. Свет от фонарей туда не доставал, и ее это радовало. Она, если честно, ждала, что в этот вечер он ее непременно поцелует. А он все медлил и медлил. Нес какую-то чепуху про чьи-то микросхемы, про неудавшийся эксперимент или что-то подобное, и все никак не хотел понимать, что она ждет его губ, его прикосновений.
Ким поцеловал ее, но совсем не так, как ей хотелось. Поцеловал, когда Люба уже устала ждать. Вскочила с качелей, те больно ударили ее под коленки, и она слабо охнула. Ким тут же замолчал, посмотрел на нее как-то странно, и вот тогда-то все и случилось. В смысле, их первый, почти выстраданный ею первый поцелуй.
– Помнишь? – Ким стоял возле машины и смотрел в сторону качелей.
Металлическая труба, втиснутая в раструб липовых стволов, два толстых каната, а внизу доска. Даже странно было, что качели до сих пор уцелели. Никто не срезал канаты и не утащил на свой дачный участок с мыслью: авось пригодится. Доску, отполированную ездоками, тоже пощадили, не позарились. Заговоренный этот двор был, что ли? И липы были на месте, и клумбы, и песочницы, хотя обитатели давно переросли детсадовский возраст. И дом… Старинный милый дом с его неповторимыми чудесными запахами и загадочными шорохами по ночам. И они с Кимом снова здесь, рядом. Все, как раньше, кроме крохотной разницы в несколько лет, и еще в том, что они теперь стали чужими друг другу.