— То есть? — не понимаю я.
Папа улыбается.
— Просто наклевывается интересная возможность. Но раз дела у тебя идут на лад… Бессмысленно хвататься за что-то другое. Ты занимаешься любимым делом, у тебя все хорошо. Зачем тебе другая работа?
Другая работа?
Сердце мое екает. Но я стараюсь казаться безучастной.
— В любом случае интересно послушать. Мало ли что.
— Это так мило, — смеется папа. — Тебе действительно интересно или ты спрашиваешь из вежливости?
— Конечно, интересно, — быстро отвечаю я. — Почему бы и нет?
— Знаешь, я так горжусь твоими достижениями. А тут придется все начинать сначала. Даже говорить не хочу.
— Нет уж, говори, раз начал! — требую я слишком уж настойчиво. Но, спохватившись, снова изображаю сдержанное любопытство. — Просто объясни, в чем дело. Это же тебя ни к чему не обязывает.
— Ну хорошо. — Папа отпивает кофе и смотрит мне прямо в глаза. — Вчера звонил Билл. Вот уж не ожидал.
— Дядя Билл? — не верю я своим ушам.
— Сказал, что ты заезжала к нему недавно.
— Э-э… — я откашливаюсь, — решила навестить его. Не успела тебе рассказать.
Точнее, не хотела.
— В общем, он впечатлен. Очень странно охарактеризовал тебя. — Папа криво ухмыляется, так у него выражается удивление. — А, да, «цепкая». И еще прислал… это.
Он вынимает из кармана конверт и пускает по столу в мою сторону. Предчувствуя недоброе, я открываю. Сверху — официальный логотип «Лингтонс». Мне предлагают прекрасную должность в отделе кадров. И зарплату с пятью нулями.
Я не знаю, как реагировать. Поднимаю глаза на папу — он сияет. Конечно, он старается это скрыть, но меня-то не обманешь.
— Билл зачитал мне его по телефону, а потом прислал с курьером. Неплохо, правда?
— Ничего не понимаю, — я озадаченно тру бровь, — почему он послал письмо тебе? А не мне?
— Видимо, решил, что это дело семейное.
— Вот, значит, как.
— Неужели ты не рада? — смеется папа. — Даже если ты отклонишь предложение, все равно приятно!
Но мне-то совсем не весело. Что-то тут не так.
— Это признание твоих заслуг, — уверяет папа. — Ведь Билл нам не обязан. Он сделал это исключительно по доброй воле из уважения к тебе.
Точно, дело именно в этом: папа проговорился, сам того не заметив. В жизни не поверю, что дядюшка Билл способен оценить мои таланты. А в добрую волю Билла не верю и подавно.
Я посматриваю на письмо, особенно на отпечатанную черным по белому цифру с пятью нулями. Ясно, он пытается меня купить. Ладно, пусть не купить. Просто переманить на свою сторону. Видно, надеется, что я помогу ему добраться до ожерелья. Так что не стоит обольщаться по поводу мотивов нежданного предложения.
— Выбор всегда за тобой, — говорит папа. — Мы с мамой полностью тебя поддержим, что бы ты ни решила. Можешь на нас рассчитывать. Обдумай все хорошенько.
Только говорит папа не совсем то, что думает. Он спит и видит, чтобы я работала в крупной международной компании и получала гарантированную зарплату. Особенно если эта крупная международная компания — «Лингтонс».
Дядя Билл все точно рассчитал. Именно поэтому он послал письмо папе. Дядюшка пытается манипулировать мною через родителей.
— Полагаю, Билл хочет загладить свое поведение на похоронах, — продолжает папа. — Ему понравилась твоя настойчивость. И мне тоже! Я представить не мог, что ты решишься его навестить.
— Но я не просила его о работе! Я просто поинтересовалась… — Стоп. Ни слова об ожерелье. Ни слова о Сэди. Только не с папой.
— Если честно, я думаю, у Билла кое-какие проблемы с Диамантой. Он понимает, что дочь выросла слишком уж избалованной. Мы поговорили по душам, и знаешь, что он сказал? — Папа розовеет от удовольствия. — Что такая самостоятельная и решительная девушка, как ты, — прекрасный образец для подражания.
«Разумеется, думает он нечто противоположное! — хочу закричать я. — Ты, папочка, просто не знаешь всех обстоятельств. Все дело в проклятом ожерелье».
Что за бредовая история. Полный абсурд. Мало мне того, что ожерелье исчезло, и Сэди исчезла, и голова идет кругом… И я не знаю, как быть… И…
— Лара! — теребит меня папа. — Милая! О чем ты задумалась?
— Все это немного неожиданно.
— Это я виноват, — расстраивается папа. — Надо было промолчать. Вообще не говорить тебе об этом. Твои дела и без этого идут хорошо…
— Папа, — решительно обрываю я, — с бизнесом все не так уж и хорошо.
— В каком смысле?
— В прямом. Ты многого не знаешь. Не хотела тебя расстраивать. — Я нервно комкаю сахарный пакетик и не решаюсь поднять на отца глаз. — По правде говоря, все кончено. Натали бросила меня одну, я не стала ей спускать и уволилась. И еще… мы снова расстались с Джошем. Навсегда. — Нелегко мне даются эти слова. — Я поняла, как ошибалась в нем. Он меня не любил. Мне просто очень хотелось в это верить.
— Вот, значит, как. Что ж… тогда предложение подоспело как раз вовремя.
— Думаешь?
— Почему нет? — мягко спрашивает он. — Разве тебе не нравится открывшаяся перспектива? Но ты же хотела работать у дяди Билла.
— Понимаешь, это сложно объяснить.
— Хочу дать тебе один совет. — Отец ждет, пока я взгляну на него. — Не укоряй себя. Плюнь на все. Рано или поздно все образуется.
У моего папы такое открытое лицо и честные глаза. Если я скажу правду, он не поверит ни единому слову. Он примет меня за параноидальную шизофреничку или наркоманку. Возможно, за параноидальную шизофреничку, подсевшую на наркоту.
— Дядя Билл не спрашивал тебя об ожерелье? — не удержавшись, осведомляюсь я.
— О каком ожерелье? — удивляется папа. — Нет.
— А-а… неважно.
Папа хоть и улыбается, но заметно нервничает.
— Дорогая, это прекрасная возможность, — кивает он на письмо, — отличный шанс наладить свою жизнь. Может, не стоит раздумывать, а сразу согласиться? О чем здесь особо размышлять? Все ясно как божий день.
Объяснять бесполезно. Я не могу просто взять и забыть про Сэди. Ожерелье — это реальная, серьезная проблема. И я должна ее решить. Сэди — моя подруга, и я должна сделать для нее все возможное…
«Только вот где она? — раздается противный голос в моей голове. — Может, ее просто не существует?»
Откуда взялся этот голос? Неужели я сомневаюсь? Сама себе противоречу?
Мне не по себе. Разумеется, Сэди настоящая. А то как же! И не надо сомневаться.
Но мне тут же вспоминаются слова Джинни: «Думаю, это галлюцинации. Ведь люди хотят в них верить».