— Нет!
— Да! — Она оглядывается, краснея от огорчения. — Бекки, они же очень дорогие.
— Вовсе даже… И потом, я же не враз их купила.
— Ты вообще не должна была покупать ни одной! Я же говорила, что я и так могу тебе подарить.
— Да я знаю, — неловко оправдываюсь я. — Знаю. Но мне очень хотелось именно купить. Хотела тебя… поддержать.
Тишина. Сьюзи берет следующую сумку и вытаскивает еще две коробочки.
— Это ведь все ты, да? — вдруг спрашивает она. — Это из-за тебя мои рамки так хорошо расходились.
— Конечно, нет! Ну честное слово, Сьюзи…
— Ты потратила на них все свои деньги… — У нее дрожит голос. — Все деньги. А теперь ты в долгах.
— Все не так!
— Если бы не ты, я бы ни за что не получила предложение от «Хэдлиз».
— Обязательно бы получила, — в смятении возражаю я, — потому что твои рамки — самые лучшие в мире. Вот… взять хотя бы эту! — Я хватаю ближайшую коробку и вытаскиваю рамку из вареной джинсы. — Я бы купила ее, даже если бы не знала, что ее сделала ты. Я бы их все купила!
— Так много бы не купила, — всхлипывает она. — Ты бы купила всего… штуки три.
— Честное слово, все до одной. Это же идеальный подарок… или украшение…
— Это ты только так говоришь, — со слезами причитает Сьюзи.
— Сьюзи, все просто обожают твои рамки, — настаиваю я, чувствуя, что и сама сейчас расплачусь. — Я своими ушами слышала в магазинах, как их нахваливали.
— Врешь ты все.
— Не вру! Буквально на днях одна дама восхищалась твоими рамками, и все, кто был в магазине, с ней согласились.
— Правда? — тихо спрашивает она.
— Конечно! Ты такая талантливая, такая успешная… — Я оглядываю последствия взрыва в своей комнате, и меня охватывает отчаяние. — А я — неудачница. Джон Гэвин прав, в моем возрасте пора бы уже иметь хоть какие-то накопления. Пора определиться в жизни. А я… ни на что не гожусь.
— Неправда! — в ужасе кричит Сью. — Ты на многое годишься.
— Никчемный я человек. — В приступе самоедства я плюхаюсь на гору одежды. — Сьюзи, посмотри на меня. У меня нет работы. Перспектив тоже нет. Меня вызывают в суд, у меня тысячи фунтов долга, а я понятия не имею, как расплачиваться… с чего начать…
Возле двери раздается тактичное покашливание, Таркин стоит на пороге с тремя кружками кофе в руках.
— Подкрепиться не желаете? — предлагает он, пробираясь через горы барахла.
— Спасибо, Таркин, — шмыгаю я и беру кружку. — Извини. Просто… как-то все сейчас не слава богу.
Он садится на кровать и переглядывается со Сьюзи.
— Тебе нужны деньги? — спрашивает он.
— Да, — всхлипываю я.
Таркин опять смотрит на Сьюзи.
— Бекки, я был бы рад…
— Нет-нет, спасибо. Правда, не стоит.
Мы молча пьем кофе. Луч зимнего солнца пробивается в окно, и я закрываю глаза, ощущая приятное тепло на щеке.
— С кем не бывает, — говорит Таркин сочувственно. — Наш сумасшедший дядя Монти все время разорялся, правда, Сьюзи?
— Точно! Все время! — соглашается она. — Но он всегда поднимался.
— Это правда! Всегда в результате оказывался в седле.
— А как он это делал? — спрашиваю я с интересом.
— Обычно продавал одну из картин Рембрандта, — отвечает Таркин. — Или Стаббса [Английский живописец восемнадцатого века]. Что-нибудь в этом роде.
Ну просто замечательно. По-моему, у всех миллионеров с головой не в порядке. Нет, ну правда. Взять хотя бы Сьюзи. Я, конечно, ее очень люблю, но даже она этого не понимает. Богатые люди не понимают, что значит, когда у человека нет денег.
— Хороший способ, — киваю я, стараясь улыбнуться. — Но… к сожалению, у меня не завалялось ни одного Рембрандта. У меня только… сто пар черных брюк. И футболок.
— И костюм для фехтования, — вставляет Сьюзи.
В гостиной звонит телефон! но ни один из нас не двигается с места.
— И уродливая деревянная миска, — полусмеясь, полувсхлипывая, говорю я.
— И свитер с двумя горловинами от известного дизайнера.
— И платье для коктейлей от Веры Ванг… И новехонькая сумочка от Кейт Спейд… и… еще куча новой одежды, которую я ни разу не надевала… Сьюзи.,. — от волнения голос прерывается, — Сьюзи…
— Что?
— Ты… только подумай. Как же это у меня ничего нет? У меня полно сбережений! То есть они, конечно, успели слегка упасть в цене, но…
— Ты о чем? — недоумевает Сьюзи, но тут же ее лицо проясняется. — У тебя есть счет в банке, о котором ты забыла?
— Нет! Не счет!
— Я не понимаю! — стонет Сью. — Бекки, о чем ты говоришь?
Только я открываю рот, чтобы объяснить, как включается автоответчик и слышится голос с американским акцентом, при первых звуках которого я напрягаюсь и поворачиваю голову.
«Алло? Бекки, это Майкл Эллис. Я только что прилетел в Лондон. Не сможем ли мы встретиться и поговорить?»
Так странно видеть Майкла в Лондоне. У меня он ассоциируется только с Нью-Йорком и с гостиницей «Времена года». Но вот он тут, собственной персоной, в баре гостиницы «Савой», с улыбкой во все лицо. Пока я усаживаюсь за стол, Майкл подзывает официанта:
— Джин-тоник для дамы, пожалуйста. — Он вопросительно поднимает брови: — Если я не ошибаюсь?
— Да, с удовольствием. — Хотя мы часто беседовали с ним в Нью-Йорке, я все равно немного смущаюсь.
— Итак, — начинает он, когда официант приносит мой коктейль, — после нашего последнего разговора многое произошло. — Он поднимает свой бокал. — Будем здоровы.
— Будем. — Я отпиваю глоток. — Что, например?
— Ну, например, Алисия Биллингтон и еще четыре человека были уволены из «Брендон Комьюникейшнс».
— Еще четыре человека? — От удивления у меня вытягивается лицо. — Они все были в сговоре?
— Очевидно, да. Как выяснилось, Алисия уже давно работала над этим проектом. Это оказалась не просто мелкая махинация. План был хорошо продуман и подготовлен. И неплохо профинансирован. Вы знали, что будущий муж Алисии — очень состоятельный человек?
— Нет. — А туфли из новой коллекции «Шанель»? — Но охотно верю.
— Он организовал финансовую поддержку. Как вы и подозревали, они собирались переманить Лондонский банк.
Я потягиваю свой джин-тоник, смакую терпкую горечь.
— И что случилось?
— Люк застал их врасплох, собрал всех в конференц-зале и обыскал рабочие места. И очень много чего обнаружил.