— Это бесполезно. Нужно было догадаться давно — ради себя он и пальцем не шевельнёт, только ради других. У вас есть дети для жертвоприношений? — Серая фигура появилась из-за какой-то складки стены, возникнув за спиной верховного иерарха.
— Конечно, высочайший. Мы всегда держим несколько на случай…
— Увольте от ваших случаев. Остановите станок — всё равно это бесполезно, однако держите всё наготове, и пусть кто-нибудь из палачей займётся девчонкой посмазливее перед глазами этого выродка, который не хочет заботиться даже о собственной безопасности.
Океан боли схлынул, оставив лишь щемящие искры пришлых огней на воспалённых ранах, и Элан позволил себе поднять тяжёлые веки и оглядеться. Ужас, написанный на лицах монахов, заставил его лицо растянуться в гримасе улыбки — от которой самые смелые из священнослужителей прижались к стене, а остальные начали торопливо исчезать из двора, просачиваясь сквозь узкие двери.
— Над чем ты смеёшься, они ведь ужасаются они твоему виду. — Хранитель вздрогнул от собственных мыслей — на кого он стал похож в таком случае, если даже привыкшие и получающие удовольствие от вида пыток монахи предпочитают не смотреть?
— Несите! — Элан вздрогнул. Прямо перед ним, около алтаря устанавливали ещё одни пыточный стол поменьше — а на нём в ужасе вырывалась из ремней девочка лет десяти, с огромными, полными отчаяния глазами. Хранитель дёрнулся, однако сил уже не осталось — цепи даже не натянулись, лишь новая волна боли прокатилась по телу. Элан принялся ругаться — как ему казалось, громко и грозно, но на самом деле — еле слышным шепотом.
— Отлично! С этого и нужно было начинать! Давайте! — Приободрившийся иерарх, внимательно наблюдающий за хранителем, махнул рукой — и тонкий детский крик завис над двором, а на алтарь Кавншуга брызнула алая кровь. Палач взмахнул рукой ещё раз — и крик взвился ещё выше, поднимаясь над двором — и в диссонанс ему раздался ещё один, низкий и гулкий рык пробудившегося ужаса. Древний, полный скрытого торжества крик зверя, готового рвать и крушить, разорвал станок, походя уничтожив белесую мглу, пытавшуюся остановить происходящее нитями вязкого тумана. Слишком поздно вспомнили служители триединого, что предел — это смесь добра и зла, тьмы и света — слишком долго они видели и измывались над светом. Словно сполох полоснул по двору, и тела монахов, оказавшихся на его пути, морщились и рассыпались прахом, не оставляя после себя ничего, кроме пепла. Алтарь Кавншуга посерел, рассыпался в песок — и налетевший непонятно откуда ветер разогнал песчинки по двору. Солнце окончательно село, и древняя тьма опустилась на монастырь. Кради`о`Лост пытался бежать — но копьё тьмы ударило ему в спину — и его собственное сердце, прорвав одежду, выскочило из его груди. Он протянул руки в тщетной попытке его поймать — однако тело его уже рассыпалось прахом. Когда успевшие убежать монахи, возглавляемые странным незаметным человеком в неприметной серой рясе, осмелились выйти во двор, освещая себе путь фонарями, они не увидели никого и ничего — ни монахов, ни алтаря, лишь два тела неподвижно лежали на покрытом пеплом дворе: маленькой девочки и изуродованного парня, всего в запёкшийся крови. В последнем ещё теплилась жизнь.
Сухая фигура склонилась над бесчувственным хранителем.
— Что, малыш, ты готов пойти тёмной стороной силы? Тогда ты ценнее, чем кажешься…
Замок камеры магов щёлкнул, и показались фигуры стражников. Они аккуратно положили на пол бесчувственную массу, бывшую некогда Эланом.
— Высокочтимые! Велено передать — если приведёте хранителя в порядок, вас выпустят. Попробуйте — святоши так испуганны, что могут и сдержать слово.
Стражники давно ушли, оставив пару чадящих факелов, а маги потрясённо смотрели на бесформенное нечто, ещё утром бывшее человеком.
Темнота… Мягкая и нежная, закрывающая собой весь мир — но дающая взамен уют и покой… Словно ты вновь оказался в чреве матери — тебе ничего не грозит и ты спокойно дремлешь в ожидании рождения… или смерти. Капель тонких звуков стучит на краю сознания, звонко ударяя по прохладной пустоте. Что-то словно взламывается внутри тебя, словно трещит схваченный первым морозом набирающий силу зимний лёд. Капель будоражит сознание, мешая устроиться поудобней и уснуть. Недовольный помехой, ты отвлекаешься от своих приготовлений — и слышишь голоса…
— Хранитель! Ты умираешь! То, что мы смогли достучаться до твоего сознания — уже чудо. Никто из нас не может помочь человеку в твоём состоянии — только маг предела способен на подобное. Однако единственный маг предела — это ты сам! Выйди из тела и попробуй привести его в порядок.
— Оставьте меня! Я слишком… устал.
— Элан! Это говорю я, льер Ир`краг, арестованный за то, что помог умирающей девочке, не получив на это лицензии служителей триединого! Вспомни Эль`зага — неужели он умер напрасно! Ты позволишь и дальше мучить, калечить, убивать от твоего имени? Ты позволишь всё это?
Темнота дала трещины, отозвавшиеся пробуждающейся болью во всём теле. Словно лопнули начавшие подживать раны — и оттуда хлынула тёмная кровь. Боль едва не вышвырнула начавшее посыпаться сознание хранителя обратно в беспамятство, но старый маг держал крепко.
— Ты уже выходил из тела, тебе это привычно. Сосредоточься! Вспомни, как ты делал это в прошлый раз…
— Так… дыхание очень мелкое, словно ветерок от порхания крыльев бабочки… Да я вообще почти не дышу… Убрать страхи и волнения — о чём беспокоиться шагнувшему одной ногой за грань? Очистить сознание… Оно и было — пустым и спокойным. Да, тут разница! Смерть сознание не очищает, оставляя все суетные мысли как наказание за неправильно прожитую жизнь — поэтому и нет покоя душам людским. Успокоить разум, давая ему возможность созидания внутренней гармонии…Хранитель притих, ожидая грёз наяву, — и не заметил, как сознание его стало совершенно чистым, словно кто-то провёл по нему тряпкой, сметая неуклюжие и неловкие мысли, мешающие внутреннему состоянию покоя — и какой-то странной, неземной белизны…. Удары сердца стали медленней… Ещё медленней… Приходилось ждать, дожидаясь его очередного удара: стук… Тишина… Кажется прошла целая вечность и тишина так и останется. Тишина, не нарушаемая уже ничем… Стук…
— Боже! Это моё тело! — Элан с ужасом смотрел на кровавое месиво под собой. — И я ещё жив?
— У тебя сильная воля — и неоконченный долг. А сейчас займись собой — я сделал, что мог.
Хранитель, обернувшись на голос, увидел призрачное тело Ир`крага — поклонившись, он начал растворяться в воздухе, а маги внизу выпрямились над телом старшего из магов, в бессилии кусая губы.
— Нет, он нам ещё понадобиться… Элан, что стоишь! Ты вполне в состоянии впрыснуть в его тело порцию энергии, не давая ему уйти — а лечением его займёмся попозже, когда закончим наводить марафет на твою шкуру. Вообще, и пару месяцев покемарить нельзя — хранитель тут же оказывается в чёрти-каком состоянии, да ещё безутешно смотрит, как его покидают самые преданные из сторонников. Что застыл? Действуй!
Элан машинально подлетел поближе к телу старого мага — и направил на него поток энергии, пропуская его через собственный дух. Тот застонал, все тут же столпились вокруг него, что-то делая, помогая, поправляя…