— Что со мной? Эх, если б я знал!..
Во времена римского императора Гая Цезаря, более известного по прозвищу Калигула, творились всяческие бесчинства. Цезарь был заинтересован в деньгах своих подданных, не беспокоясь о методах их добычи. Друг писал доносы на друга, обвиняя его в богохульстве; и тогда император велел казнить виновного без всякого следствия, а его имущество пополняло казну. Такая политика многим приходилась не по душе. Но Аристарх не был римлянином, не претендовал на место в Сенате или на звание всадника. Грек по происхождению, очень состоятельный купец, он мог бы позволить себе купить не только тогу сенатора и превратиться другом императора, но и, пожалуй, весь Сенат и самого Калигулу. Но это было ему ни к чему. Отец его, будучи еще жив, учил сына мудрости, в том числе никогда не гнаться за славой и почестями, не обзаводиться друзьями из числа римских граждан и не употреблять много вина, особенно с римлянами. Первое из этих наставлений Аристарх усвоил хорошо, а второе и третье иногда нарушал. При Калигуле открылись широкие возможности для обогащения, чем и не замедлил воспользоваться юноша. Его состояние возрастало стремительно, десятка два кораблей бороздили море на его пользу и, казалось, все идет как нельзя лучше. Но по долгу положения ему приходилось встречаться с римскими чиновниками: кому дать взятку, кому уплатить налог, с кем договориться о торговых делах. В его дворец приходили римляне — горделивые, наглые, спесивые, — и вели себя почти как у себя дома, но Аристарх молча терпел.
Годом раньше он женился на самой красивой девушке во всей Италии. Она была гречанкой и звали ее Аспазией. Ей в свое время предлагали свое сердце многие знатные римляне, но она отказывала им, потому что те не желали освящать брак с ней в храме, — она же не римлянка. Для всех неримлян был единственно доступный вид брака — конкубинат, гражданский брак, сожительство. Римлянин мог бросить такую жену на следующий же день. Став женою Аристарха, Аспазия больше ничего и не желала. Но это не мешало римлянам всякий раз посматривать на молодую красавицу красноречивыми взглядами.
Один из них, консул Юний, посещая купца, испытывал к нему тайную зависть и ненависть за его богатство, везение и за то, что боги одарили безродного грека чудной женой. Сам Юний успел пустить на ветер наследства троих родственников, и сейчас существовал на проценты с доносов. Аристарх не смел прогнать его из своего дома только потому, что тот считался другом Калигулы.
— Ничего не понимаю, — произнес Аристарх, хватаясь за больную голову. — Таким пьяным мне не приходилось быть никогда. А по какому поводу я напился?
— Господин, ты пил за здоровье своего новорожденного сына, — ответил Деций.
— Сына?! Разве у меня уже есть сын?
— Да, вчера Аспазия родила его в полдень.
— Вот так дела… Ну-ну, говори дальше.
— Ну, как заведено, повитуха внесла младенца в зал, где ты пил вино с римлянами, и попросила, чтобы ты дал ребенку имя. Но ты поступил так, как поступают римляне, когда отказываются от детей — отпихнул его ногой. Тогда поднялся Юний и взял дитя на руки. Он сказал, что сделает из мальчика хорошего раба.
— Раба? Из моего ребёнка?!
— Да, господин. Кто же принуждал тебя пихаться ногой?
— О, боги! Что я наделал?! — заплакал Аристарх. — Как я смогу смотреть в глаза Аспазии?
— Затем произошло следующее, — хладнокровно продолжал отпущенник. — Римляне заговорили о Калигуле, обвиняя его во всех грехах.
— А, опять хотели выведать, как я отношусь к делам императора, — улыбнулся Аристарх. — И?…
— Ты сказал, что Калигула молодец, тебе при нем хорошо, и ты вообще не понимаешь, с какой стати люди могут быть недовольны таким хорошим императором.
— Я всегда так отвечаю, потому что заучил эти слова намертво.
— Ну вот… Тогда Луций, консуляр, сообщил, что Калигула тяжело захворал и может умереть. Юний при этих словах захлопал в ладоши, говоря: «Пусть бы поскорей!» При этом он посматривал в твою сторону и делал какие-то знаки друзьям. Тогда тебе поднесли третий бокал вина.
— Но я никогда не пью по три бокала! Неужели я выпил?
— Выпил, конечно. До дна.
Аристарх покраснел со стыда.
— Ты попросту не мог не выпить, господин.
— Почему?
— Потому что Юний громко сказал, что ты должен выпить за здоровье императора… Да все было бы ничего, если б ты… прости, господин…
— Да говори же!
— Ты сказал: «Клянусь всеми богами — греческими и римскими, — что готов броситься с Тарпейской скалы ради здоровья своего императора!» После этого ты вдохновенно опустошил бокал.
— О боги! Это же священная клятва! Что я натворил! — побледнел грек. — И что было дальше?
— Затем тебе подсунули еще один бокал. Выпив его, ты упал и уснул мертвецким сном. Я подозреваю, что здесь кроется какая — то подлость, потому что молодой муж не может свалиться после четырех бокалов легкого сиракузского вина.
— Не может… — машинально повторил Аристарх. — Ты все рассказал?
Деций стушевался.
— Господин, римляне спросили, что ты прикажешь делать со своим имуществом, если придется броситься со скалы. Ты ответил, что подаришь его целиком Калигуле, лишь бы он вылечился. Потом Юний спросил о том, что делать с Аспазией. Ты обнял его и произнес: «Я дарю её тебе, друг мой!»
— И это все слышали?
— И слышали, и видели… А один даже записывал.
— В таком случае я погиб! Что же делать?
Аристарх упал на ковёр и снова зарыдал.
— Господин, пока всё идет хорошо, — успокоил его Деций.
— Почему?
— Потому что император всё еще болен и не приходит в себя.
Купец облегченно вздохнул.
— А вдруг он таки вылечится?
— Ну… Тогда всё… Но ты можешь воспользоваться временем.
— Как это?
— Калигула, конечно, может вылечиться. Это может случиться даже завтра. Но к тому времени ты сумеешь продать все имущество, или хотя бы большую его часть, тайно переправить Аспазию в другой город вместе с золотом и умереть спокойно.
— О! Умереть!.. А дитя? Аспазия не утешится до конца дней своих…
— Кстати, какой-то жрец с утра уже осматривал дворец издалека, — тихо произнес Деций.
«Что же делать? — лихорадочно думал Аристарх. — Как выпутаться из беды?»
Похмелье словно рукой сняло. Он собрался с силами, поднялся и привел себя в надлежащий вид. После этого он послал Деция с одним из слуг к партнерам по торговле. Следствие этого было то, что уже под вечер Аристарх получил деньги за большую часть своего имущества, кроме стоимости кораблей.
Поздним вечером он несмело постучался в комнату супруги. Она плакала.