– М-да, – проговорил Лин задумчиво. – А что ты, собственно, хотел? Это всегда одинаково. Никому не надо настоящего.
Оба они смолкли, каждый в этот момент видел что-то свое.
Настоящее…Слишком настоящее, чтобы быть правдой.
…Вектор С. Как же он не хотел, чтобы было вот так, но оно, вопреки всем его доводам, стало так, и он не посмел ослушаться. Она так решила. Только она, как показало время, имела право решать – и решила.
…Он приходил после каждого рейса, с ужасом видя, что она делается с каждым визитом всё старше и старше – и не имея права вмешаться. Он пили вместе чай, смотрели на дождь за окном, порой им доставалась робкая порция солнца – но почему-то он до сих пор помнил столь пронзительно именно дождь и осень. Юра никогда не мешал им, приходил, когда звали, когда нет – оставался у себя… Говорили они очень мало, да и о чем тут было говорить?.. Ничего не было – ни страстей, ни измен. Да, раз в пять лет он просто приходил в гости – выпить чаю.
И всё.
Тогда, в последний раз, он это чувствовал, и вынудил Лина выйти из рейса за две недели до срока. Страшно боялся не успеть – но успел. К последним ее часам – успел. И до самой смерти держал ее за руку.
Нужно ли это было?
Присутствовал ли в этом всем какой-то высший смысл?
Нет и нет.
Как не было смысла и в том, что после всего, когда всё кончилось, он трое суток, до самых ее похорон, просидел на земле, под деревом, в умирающем октябрьском лесу, бездумно гладя на то, как небо перемалывает в дождь облака, и недоумевая – почему вдруг разом пропала половина мира?.. И дело было совсем не в том, Сэфес он или нет, просто за эти трое суток он сумел осознать, насколько сильно любил эту женщину, и сколь много она значила для него. Всё тогда слилось воедино – да так и осталось.
Сестра Марфа, в миру Елена Логинова, да будет пухом тебе земля…
В семьдесят пять лет, уже после Юриной смерти (рак, сгорел за месяц, они были в рейсе… да даже если бы и не были – вмешательство запрещено), она ушла в монастырь. И пятнадцать лет прожила монашкой, и была тому счастлива. Он приходил, а вот дети и внуки, пять лет прокатавшись в глухомань, оставили ее… Он приходил, – и она ждала.
Он знал об этом.
Теперь его не ждал никто.
То, настоящее, было изнутри.
– Пойдем, – попросил Лин. – У тебя опять глаза стали мертвыми, не нужно… Пятый, я тебя очень прошу. Пойдем. Ты просто устал, надо отдохнуть.
Пятый покорно кивнул и двинулся по тропинке вслед за другом.
Напомнить тебе, Рыжий, или ты всё помнишь сам?
Пожалуй, ты один и знаешь всё – где она лежит, и кто принял эту смерть… И почему ее родители столь стремительно покинули Окист, когда Жанна сделала то, что сочла единственно верным? Не потому ли сейчас, Лин, у тебя слишком прямая спина, и слишком ровный шаг?
Не стоит при нас говорить о настоящем – мы слишком хорошо осведомлены, чтобы кого-то учить…
– М-да, забавно, – осуждающе проговорил Лин. – И о чем они только думают?
– Трудно им думать, – усмехнулся Пятый. – И выводы делать. А по сути… какое нам дело до них, в сущности?
– Да никакого, – подтвердил Лин. – Кто мы такие, чтобы оспаривать чужие решения? Люди шли к ним годами, стремились, друг друга гробили – а нам исправлять? Нет, благодарю покорно…
– Богу надо служить, а не нарушать его волю, – заметил Пятый. – Порой своими действиями они оспаривают и существование души, и то, что Бог вправе послать душе испытания. Кто-то говорил, что путь должен быть выстлан лишь розами? Никто.
– Не злись, – попросил Лин.
– Я не злюсь, я расстроился, – признался Пятый. – Как можно так обкрадывать себя, загоняя в убогий примитивный дуал!.. Если душа приходит в какой-то мир – значит, на то Божья воля, значит суждено ей прожить там свой срок и, возможно, погибнуть – чтобы потом возродиться с новым знанием… А нас постоянно обвиняют, что мы не помогаем, что проходим мимо…
Лин вздохнул, сел на древесный корень, вытащил сигареты. Пятый последовал его примеру. Несколько минут они молча курили, бездумно глядя перед собой, потом Лин сказал:
– Не поймут. Они считают, что мучались достаточно, чтобы обрести заслуженную награду. Считают себя вправе судить… Помнишь анекдот про бабу, которая изменила мужу?
– У тебя этих анекдотов сотни, – заметил Пятый, прикуривая следующую сигарету от предыдущей.
– Земной, старый еще… Женщина трахается с любовником, и в этот момент приходит муж. Она начинает молиться: «Господи, сделай так, чтобы муж ничего не заметил!» «Хорошо, – отвечает Бог. – Я могу сделать так, но за это ты через три года погибнешь от воды». Женщина соглашается, любовник потихонечку выскальзывает из квартиры, всё шито-крыто. Женщина быстро забыла и о своем согласии, и о разговоре с Богом. А через три года она выигрывает в лотерею путевку – круиз на роскошном лайнере. И, естественно, отправляется в плавание. На море начинается страшная буря, корабль начинает тонуть, тут женщина вспоминает о слове, данном Богу, и снова начинает молиться. «Господи, – говорит она, – я помню про свое обещание, но корабль же большой, на нем сотни ни в чем неповинных людей!» «Э, нет, – отвечает голос с небес. – Я вас, шлюх, три года на этот корабль собирал».
Пятый усмехнулся.
– Только при людях не рассказывай… Особенно при Айкис и Данире. И при двадцати шести – тоже. Сколько раз Бог давал понять – всё не просто так, необходимо терпение и смирение, главный твой враг – не вовне, а внутри тебя самого, думай, делай выводы… Нет! Эгоизм. Конечно, это очень больно, когда тебя унижают и бьют. Когда теряешь дорогого тебе человека. Кто бы спорил. Но ведь ни один из них даже не подумал, что причина – в нем самом. Если ты раб на планете X, вполне возможно, что в позапрошлой жизни ты был рабовладельцем на планете Y и теперь тебе просто воздается по заслугам.
– И это тоже, – заметил Лин. – Ну, придем мы, допустим. Поможем. И загоним эти души на второй круг, третий, четвертый… Айкис вон по второму кругу идет – легче ей от этого?..
– С помощью дело обстоит еще хуже, – Пятый встал, потянулся. Снова сел. – Люди ждут всё того же «бога из машины». Тупиковый путь, зато выглядит это всё очень благородно.
Лин кивнул.
– Свойство человека – хотят, чтобы быстро. Сразу. Опа! И всё хорошо. То, что мы просто поддерживаем решения самих миров, им в голову не приходит. Конечно, гораздо эффектнее выглядит трепанация черепа топором, нежели долгое лечение гомеопатией. Вот только в случае трепанации на башке потом остается хороший рубец, а от гомеопатии – вообще никаких следов, разве что здоровье откуда-то взялось…
Пятый усмехнулся.
– Твоя правда. Между прочим, для Индиго вообще характерно лечение правой ноги от действий, причиненных левой рукой. Орден жалко. Очень. Потому что он лекарство и есть. Пусть они порой не правы, но взять на себя такую ответственность… Дай им Бог.