Человек старается не спускаться под землю. Там воняет, там холодно или, наоборот, жарко, там капает сверху. Подсознательно человек постоянно боится подземного мира, но просто не отдает себе в этом отчета. Он боится удара снизу.
* * *
Их было двенадцать. Дюжина крепких, тренированных воинов Аллаха, привыкших переносить трудности и лишения во имя установления на земле единственного верного священного порядка. Порядка, угодного Богу. Их Богу.
Двенадцать солдат джихада, прошедших полугодовую подготовку под руководством европейских и американских инструкторов в лагерях для наемников в Афганистане, Пакистане и Ираке. Их сердца пылали ненавистью и истекали ядом презрения к неверным, осмелившимся противиться воле Аллаха. Сознание того, что именно им, двенадцати избранным, предстоит продемонстрировать врагам Бога силу его последователей, переполняло их души гордостью.
Они, не колеблясь, готовы были умереть, если такою будет их судьба. Погибший за дело джихада и во славу Аллаха в тот же день вознесется на небеса, где прислуживать ему будут семьсот семьдесят семь прекраснейших небесных дев — гурий, готовых исполнить любое желание праведника, а запах цветущих розовых кущ опьянит не хуже того вина, которое поднесут красавицы, покорные его воле.
Но пока розами и не пахло. Скорее наоборот.
Они двигались по колено в мутной темно-серой жиже, на поверхности которой плавали комки чего-то зеленовато-бурого. Время от времени со дна поднимались пузыри, лопавшиеся с негромким булькающим звуком и выделявшие нестерпимо зловонный запах. Канализация не функционировала, поскольку сток завалило землей после российских бомбардировок; теперь над скопившимися здесь нечистотами висел плотный, почти ощутимый туман, обильно оседавший на светопоглощающей ткани их прорезиненных комбинезонов. Его мутные капли почти не блестели в лучах мощных, но портативных фонарей, которыми освещали себе путь боевики.
Ноги при каждом шаге по щиколотку погружались в пружинившую упругую массу, устилавшую дно, и приходилось иногда довольно-таки серьезные усилия прикладывать, чтобы освободить их для следующего шага. Случалось, правда, и наступать на что-нибудь угловатое, острое и твердое, но добротные армейские ботинки (“Made in USA”) на толстой подошве без труда выдерживали подобные столкновения, надежно защищая пальцы ног.
При их движении возникали небольшие, но все-таки волны, и та мутная, почти вязкая взвесь, которую водой назвать можно было с огромной натяжкой, с тихим шорохом лизала скользкие стены трубы в два с половиной метра в поперечнике, лоснившиеся в свете фонарей, словно внутренности кишки какого-то монстра.
Эти двенадцать были превосходно экипированы и вооружены. Они на несколько порядков превосходили по своему оснащению тех бандитов с потрепанными “Калашниковыми”, которые некогда захватили под командованием безумного Шамиля город Буденновск. Денег, нажитых наркоторговлей и похищениями, на это не пожалели. То, к чему готовили этих боевиков, должно было надолго поумерить пыл российских миротворцев — “собак президента”, как называли их чеченцы. На такую акцию “зеленых” было не жалко.
Одеты боевики были в спецкостюмы наподобие тех, что используют “тюлени”, солдаты пресловутых спецподразделений американских ВМС. Верхний слой ткани, из которой они были сделаны, обеспечивал практически стопроцентное поглощение почти всех излучений в видимой части спектра — а это означало, что при выключенных фонарях боевики в сумраке канализационного тоннеля будут невидимы.
Этот слой, помимо всего, абсолютно не пропускал воду. Второй слой, находившийся под ним, представлял собой полимерную пленку толщиной в микрон, которая сохраняла тепло человеческого тела, не давая бойцу замерзнуть в холодной морской воде. Что было совсем не лишним и в канализации — жижа не отличалась высокой температурой.
Третий слой костюма состоял из натуральных материалов, не раздражающих кожу, и прилегал непосредственно к телу, обеспечивая комфорт движений.
За спиной у каждого боевика висел рюкзак из прорезиненной ткани, закрывавшийся специальным вакуумным клапаном, который обеспечивал полную герметичность, предохраняя оружие от влаги, которой был перенасыщен воздух подземелий. В этих рюкзаках лежали в разобранном состоянии печально известные и безотказные по своим техническим характеристикам “аргоны” — именно из таких автоматов в последние несколько месяцев в Москве и Питере были застрелены несколько крупных российских политиков, бизнесменов и лидеров преступного мира, так или иначе перешедших дорогу кавказцам. Помимо “аргонов”, имелись еще и пистолеты с глушителями, пламегасителями и лазерной оптикой; к ним “прилагались” светозвуковые и боевые гранаты, а также пластиковая взрывчатка.
Дыхательные пути боевиков от нежелательного воздействия окружающей среды предохраняли респираторы и ароматизированные тампоны, засунутые глубоко в ноздри. Если бы не эти ухищрения, воинам Аллаха пришлось бы добираться к намеченной цели еще и по собственной блевотине. Дорогу перед собой они освещали мощными, но малогабаритными фонарями с регулируемой интенсивностью светового пучка — такими пользуются спелеологи, спускаясь в глубокие подземные расщелины. В светомаскировке не было необходимости — вряд ли здесь, в канализации, они могли наткнуться на российский патруль, вздумавший вдруг прогуляться по говну для поднятия тонуса.
Собственно, именно по этой причине они и выбрали подобный маршрут — через канализационные ходы и тоннели, где было достаточно места, чтобы мог пройти человек. И более чем достаточно дерьма для того, чтобы он и не подумал туда соваться.
* * *
По дороге в Гудермес Панкрат не раз представлял себе встречу с Ириной. Представлял по-разному: и радостные объятия, и холодный, равнодушный взгляд. Тысячу раз, скрипя зубами, он представлял себе и то, как она жила здесь без него, и столько же раз, взяв себя в руки, отказывал себе в праве хоть как-то судить об этом. Понимал: виноват в первую очередь он сам, слишком (так ему теперь казалось) легко отказавшийся от поисков любимой…
— Ждала? — негромко спросил Панкрат. — Правда, ждала?
Ирина не ответила — она просто посмотрела на него так, как могла посмотреть только она. И Суворин прочитал ответ в глубине ее серых, в этот момент широко раскрытых глаз, которые просто-таки лучились радостью.
— Знаешь, — произнесла Ирина осторожно, будто слова эти были живой водой, которую она боялась расплескать. — После того, как ты… — она замялась, подыскивая нужное слово. — Как ты исчез, я все искала тебя, высматривала, столько раз успела обознаться и разочароваться, что иногда даже ругала тебя последними словами. А когда узнала, что ты погиб при исполнении…
Ирина всхлипнула, и Суворин поспешил обнять ее и прижать к себе. Погладил ее по густым светло-русым волосам, пробормотал машинально:
— Раньше вроде длиннее были…
Она мягко отстранилась, вытерла глаза лежавшим на столе чистым лоскутом марли и, прищурившись, со слабой усмешкой парировала: