– Еще моментик. Ни для кого не секрет, что Марфа Матвеевна с Ремчуком живет. Думаю, потому Лизорук и растрепала, что от доктора жена ушла.
– Почему? – не поняла я.
Алина удивилась:
– Это же просто! Чтобы ее не осудили, когда она с Антоном Борисовичем роман закрутила. Мне девочки рассказывали, как это получилось. Марфа в ординаторской чай пила, туда же пришла Валентина Феоктистова, наш стоматолог. Дантист она замечательный, но язык за зубами удержать не умеет, жуткая болтунья.
Валентина подсела к столу, слово за слово, зашла у них беседа про Ремчука, и Марфа вдруг говорит:
– Бедный Антоша! Хоть Кирка мне и лучшей подругой была, но она настоящая сука!
Феоктистова не замедлила настроиться на прием интересной информации:
– Что-то случилось?
Марфа выложила козырь на стол:
– Кирка бросила Антона, сбежала с богатым мужиком, разбила две семьи. Увела отца у ребенка, которому преподавала литературу, и наплевала на свой брак. Тоша сейчас в шоке. Ох! Валечка, умоляю, никому ни слова! Ремчук не хочет, чтобы его жизнь обсуждали, еще жалеть начнут.
Феоктистова поклялась молчать, но, выйдя за дверь ординаторской, молниеносно побежала по медцентру делиться со всеми потрясающей новостью.
Алина легла грудью на стол и заговорщицки спросила:
– Ну и зачем Марфе именно Валентину в это посвящать? Все в курсе, что Феоктистовой ничего доверить нельзя. Значит, Марфа хотела весть разнести. Народ кости Ремчуку пообсасывал, а потом перестал. Сейчас Марфа с Антоном вместе живут, но Ремчук на ней не женится. Наверное, с него хватило одной сбежавшей жены, не хочет повторения печального опыта. Марфа Матвеевна очень оборотистая. И богатая.
– Наверное, владельцы медцентра получают одинаковое количество денег, – предположила я.
– Ну, это их дела, – скривилась Алина, – но у Марфы Матвеевны еще салон имеется: парикмахерская плюс косметология. Называется «Волос с неба». Я там не была. Наши говорят – цены у них просто ломовые. Ловко она устроилась, селебритис в клинике полечатся и внешность в порядок привести спешат. Лизорук ушлая баба. Молодец! Мне такие нравятся.
– Давай вернемся к пациентам, – потребовала я, – ты уверена, что Ерофеевой Ларисы у вас не было?
Алина ткнула пальцем в экран:
– Сама убедись.
– Ладно, а Галя Вербова? – не успокаивалась я. – Надо эту девочку проверить.
– Неа, – замотала головой Алина через минуту, – такая не обращалась. Чего еще?
Я встала:
– Пока все. Но учти, я непременно вернусь!
Колоскова не обрадовалась:
– Да уж! Так просто ты меня в покое не оставишь.
Я вышла из кабинета мошенницы, спустилась на лифте в паркинг, выехала на улицу, обнаружила, что уже стемнело, и решила направиться домой.
Руки-ноги автоматически управляли «букашкой», но голова была занята не дорогой. Лора Фейн удалила бородавку, Аня Волынкина очень боялась возобновления болезни Гоше, поэтому тщательно следила за своим здоровьем. Ванде Плес исправляли прикус, а Иванна Реутова страдала булимией. Две женщины и пара девочек ходили в центр Баринова, и все они бонус доктора Ремчука. Мы никак не могли увидеть связь между жертвами, и вот я на нее наткнулась, погибшие знали Антона Борисовича. Но! Лариса Ерофеева и Галя Вербова никогда не были клиентками медцентра. Следовательно, Ремчук общался не со всеми пропавшими. Освобождает ли этот факт гинеколога от подозрения? Нет, потому что он мог быть добрым приятелем бабушки и дедушки Вербовой или родственником, соседом одного из учеников Ерофеевой. Можно ли считать Антона преступником? Тоже нет. Мы подозреваем, что маньяков двое. Педофил не станет охотиться на взрослых женщин. Но Ремчук может знать и того и другого! Рассказать ему о своих, так сказать, бонусах. Или все же он и есть убийца.
Я вытащила телефон и набрала номер Вани, старшего сына Ларисы.
– Вы нашли маму? – забыв поздороваться, сразу спросил мальчик.
– Пока нет, – нехотя ответила я, – скажи, ты не слышал имя Антон Борисович Ремчук?
– Неа, – протянул Ваня, – хотите, список ее учеников прогляжу?
– Давай, – согласилась я, – перезвоню через четверть часика.
Следующий мой звонок был домой к Вербовой. Трубку сняла бабушка Гали. Услыхав, кто ее беспокоит, старушка прерывистым шепотом зачастила:
– Милая, от вас сегодня уже ко мне обращались. Ну пожалуйста, умоляю, скажите правду. Нашли останки? Я весь день на лекарствах, боюсь Лаврентию Моисеевичу обмолвиться, у мужа шесть месяцев назад инсульт случился. Если хоть что-то известно про Галочку…
– Простите, Ангелина Иосифовна, – залепетала я, – мне надо задать вам пару вопросов.
– Да, пожалуйста, – еле слышно согласилась старушка.
– Галя была записана в медцентр?
– Конечно, – оживилась она, – отличное учреждение, педиатрическая лечебница имени Померанского [15] . К сожалению, ездить нам далековато было, аж на Автозаводскую с проспекта Вернадского, но ради хороших специалистов чего не сделаешь. Галочка ничем серьезным не болела, так, ерунда. А почему вы интересуетесь?
– В интересах следствия, – отделалась я стандартным заявлением, – имя врача Антона Борисовича Ремчука вам знакомо?
– Ну… нет, – протянула Ангелина Иосифовна.
– Точно? – расстроилась я.
– Память у меня не новая, – завздыхала бабушка, – но до сих пор не подводила. Ремчук, Ремчук… нет.
– Сделайте одолжение, запишите мой телефон, – попросила я, – если вдруг вы вспомните, где могли пересечься с Антоном Борисовичем, сообщите, пожалуйста. Это очень важно.
– Вы думаете… полагаете… Галя… ее можно найти? – зашептала Ангелина Иосифовна. – Через год после пропажи?
– Простите, у меня звонок по второй линии, – быстро ответила я и даже не соврала: меня вызывал Вайнштейн.
– Ну привет, – произнес Олег.
– Добрый вечер, – ответила я, решив даже под угрозой смертной казни не рассказывать бизнесмену о своем договоре с Алиной.
Олегу совершенно точно не понравится, что нанятый им детектив пообещала мошеннице поддержку в обмен на помощь в получении информации о клинике Якова Баринова.
– Как дела? – спросил Вайнштейн.
– Работаем, – кратко сообщила я, – но, сам знаешь, быстро только блохи ловятся.
Из трубки долетел противный, пищащий звук, потом снова прорезался хриплый тенор Олега:
– Не, я про личное интересуюсь. Как настроение?
– Отличное, – сообщила я.
– Ничего особенного не произошло? – не успокаивался Олег. – К тебе не приставали мужики?