Одному из знакомых Визенталя (бывшему узнику Освенцима, проживавшему в Торонто) удалось выяснить, что Гермина Браунштайнер-Райен переехала с мужем в Нью-Йорк и живет в районе Куинс. 9 июля 1964 года Визенталь сообщил адрес женщины полиции Израиля, а затем сделал то, что делал в таких случаях неоднократно: позвонил венскому корреспонденту «Нью-Йорк таймс» (тому самому, что опубликовал о нем очерк) – и 14 июля в «Нью-Йорк таймс» появилась статья под заголовком «Бывшая надзирательница концлагеря – домохозяйка в Куинсе». Обнаружение данного факта ставилось в заслугу Визенталю. Это положило начало истории, которая развивалась очень медленно, в течение многих лет.
Время для публикации статьи было выбрано явно не случайно. Этой статьей Визенталь как бы говорил: несмотря на все попытки общины мне помешать, своим делом я заниматься не перестал.
Через несколько недель после изгнания из Центра документации Визенталь опубликовал еще один отчет о своей деятельности, как если бы ничего не изменилось, но указал в нем новый адрес: «Площадь Рудольфа, дом 7, третий этаж». Читатели отчета узнали из него также, что Центр работает теперь под эгидой «Ассоциации евреев – жертв нацистского режима». С помощью этой организации Визенталь все еще надеялся победить на ближайших выборах и возглавить венскую общину. В действительности «Ассоциация» – числившаяся также в качестве издателя газеты «Унзер вег» («Наш путь»), которую Визенталь время от времени выпускал, – существовала только на бумаге.
В своем отчете Визенталь сообщал, что ему удалось выйти на след Курта Визе, эсэсовца, служившего во время войны в Гродно и Белостоке и убившего там сотни людей, включая десятки детей. После войны Визе сумел на несколько лет уйти в тень, но был найден и предстал перед судом в Кёльне. Однако суд освободил его под залог, и он сбежал в Австрию. Визенталь узнал об этом по радио и начал его искать. О своих поисках он подробно рассказывает в книге «Убийцы среди нас». Сначала с помощью корреспондента советского информационного агенства ТАСС в Вене ему удалось разыскать свидетелей преступлений Визе. Затем он выяснил, что тот часто бывал в посольстве Египта в Вене (судя по всему, надеялся переехать в Каир). Однако, пишет Визенталь, «далеко ему уйти не удалось». После долгой – и не обошедшейся без приключений – слежки Визе был обнаружен у своих приятелей-нацистов. «Нам удалось, – писал Визенталь, – сообщить в полицию все необходимые подробности, начиная с цвета его галстука и кончая новым – фальшивым – именем». Через какое-то время Визе был осужден на пожизненное заключение.
В том же году Визенталя пригласили в Прагу, чтобы дать экспертное заключение по поводу нацистских документов, поднятых со дна одного из озер, и показали ему также фрагмент оперативного журнала эсэсовской части «Дас рейх». Такие события доставляли ему радость.
Его новый Центр документации финансировался не им самим. В конце февраля 1964 года посол Симон доложил, что «начальство Мордехая Элазара решило взять господина Визенталя к себе на службу, платить ему зарплату и предоставить в его распоряжение офис». Фамилия Элазар – это псевдоним. Он был агентом Моссада.
Элазар говорит, что его настоящее имя стало известно Визенталю только много лет спустя, но документы в венском архиве Визенталя свидетельствуют о том, что тот уже тогда знал, кем был Элазар. Они начали сотрудничать в 1962 году. Как и его начальники, Элазар тоже не считал поиск нацистов своей главной задачей; гораздо больше его интересовали агенты арабской разведки. Виделся он с Визенталем часто и раз в месяц платил ему наличными сумму эквивалентную тремстам-четыремстам долларам, за что брал с него расписки.
Обычно они встречались в кафе «Моцарт». Это была любовь с первого взгляда. Как и молодой Оховский, Элазар относился к Визенталю, как к отцу. Они стали друзьями, и письма, которыми они обменивались, свидетельствуют о том, что оба этой дружбой дорожили. «Визенталь был человеком многоликим, как многогранный алмаз», – вспоминал Элазар уже после того, как вышел на пенсию. Они говорили друг с другом на идише. По словам Элазара, «Визенталь был квинтэссенцией еврея, и не было ничего более еврейского, чем он». Помимо всего прочего, он имел в виду способность – и готовность – Визенталя добровольно жить в стране, где евреев не любили, и тот факт, что он ухитрялся чувствовать себя там как дома.
Элазар имел вполне убедительную причину восхищаться Визенталем, так как незадолго до того, как они начали сотрудничать, был обнаружен человек по имени Ян Робертус Вербелен, служивший в нацистской администрации Бельгии. Однако разоблачение Вербелена произвело впечатление на Элазара не столько потому, что во время войны тот выдал бельгийских подпольщиков, сколько потому, что, по данным Визенталя, он занимался неонацистской деятельностью.
Однажды Визенталь свозил Элазара на экскурсию в Маутхаузен и показал ему тюремные застенки, а также газовую камеру, оборудованную под одним из бараков для больных. Он много рассказывал, подолгу молчал и плакал. Это был день, который агент израильского Моссада запомнил навсегда.
Незадолго до выборов в еврейской общине посол Симон пересказал своему начальству в Иерусалиме «жуткую историю», услышанную им из уст человека по имени Карл Кахане. Посол охарактеризовал Кахане как богатого промышленника, главного спонсора израильского фонда «Керен-Аесод» и делового партнера Эдмонда де Ротшильда, с которым у него были совместные проекты в Израиле, – одним словом, как «человека очень надежного и преданного Израилю».
По словам Симона, за неделю до Йом-Кипура Кахане встретился с канцлером Австрии Йозефом Клаусом и пригласил его присутствовать на молитве Коль нидрей. Канцлер приглашение принял, но поставил условие: еврейская община должна прислать ему официальное приглашение. Однако главы общины приглашать его отказались. Как объяснил послу Визенталь, причина отказа состояла в том, что канцлер был членом Народной партии, и лидеры общины боялись, что их «хозяевам в Социал-демократической партии» это не понравится. От Визенталя посол также узнал, что канцлер был разочарован и оскорблен.
Руководство израильского Министерства иностранных дел было в шоке. «История настолько фантастическая, – писал послу один из высокопоставленных сотрудников министерства, – что в нее просто невозможно поверить, но после того, что ты и твой предшественник рассказали мне об уровне руководителей венской общины, я уже больше ничему не удивляюсь. Мне очень тебя жаль».
Посол старался в предвыборную кампанию в еврейской общине не вмешиваться, и Министерство иностранных дел в Иерусалиме советовало ему вести себя именно так, но обширная переписка Иерусалима и Вены не оставляет сомнений в том, что в Израиле поддерживали кандидатуру Визенталя и что израильтян при этом волновало отнюдь не только благополучие еврейской общины как таковой. «Деятельность Визенталя, – писали послу из министерства, – соответствует нашим интересам» и просили намекнуть директору общины Креллу – «как бы между прочим», – что с «общееврейской» точки зрения очень важно, чтобы деятельность Визенталя продолжалась. А чтобы у посла не оставалось в этом никаких сомнений, в письме министерства подчеркивалось, что «так же считают заинтересованные лица в Моссаде».