Суду предшествовали заседания комиссии под руководством академика Александрова, однозначно свалившей всю вину на персонал. Признать вину проектантов — государственного института — означало признать вину самого государства, что ни в Советском Союзе, да и в сегодняшней России представить невозможно. Политбюро ЦК КПСС утвердило эти выводы. Исход будущего суда стал совершенно ясен. Следствие, проведенное Прокуратурой СССР, и Верховный Суд вынесли свой вердикт: виновны по статье 220 УК УССР (неправильная эксплуатация взрывоопасных предприятий). Интересно, что атомные станции не относились к такой категории. Их записали задним числом, специально под этот процесс. Обвиняемым крупно повезло — подрасстрельную статью гособвинение так и не нашло, и все остались в живых. Брюханов получил 10 лет и отправился в колонию под Луганском. Там он работал почти «по специальности» — слесарем в котельной. Анатолий Дятлов получил такой же срок и отбывал его в Крюковской колонии. Николай Фомин не выдержал тотального прессинга, сошел с ума и был отправлен в психиатрическую больницу на лечение.
После оглашения приговора в защиту осужденных выступили некоторые ученые-ядерщики, известные журналисты, народные депутаты, общественные деятели. В стране объявили гласность, и об альтернативных (модное тогда слово) причинах взрыва заговорили в печати. Под давлением общественности 1 октября 1990 г. Верховный Совет СССР создал специальную экспертную комиссию для установки истинных причин аварии и анализа действий руководящих работников. Почти год потребовался ученым, конструкторам и спецам-ядерщикам, чтобы вынести свой вердикт: взрыв на ЧАЭС стал следствием конструктивных недоработок реактора и был неизбежным. Возникла дилемма — люди уже 3 года как сидят, но получается, что понапрасну. Генпрокуратуре СССР поручили возбудить новое уголовное дело. Оно так и не было доведено до конца. Распалось само государство, а вместе с ним и его следственные органы. Часть томов осталась пылиться в московских архивах, часть — в теперь уже независимых минских и киевских. В 1990 году после опубликования открытого обращения академика Андрея Сахарова был выпущен на свободу Анатолий Дятлов. Эта история обошлась ему в 3 года и 10 месяцев лагерной жизни. Через 5 лет он скончался от острой лучевой болезни. Все эти годы инженер настойчиво писал во все инстанции об «истинных причинах аварии». Он даже выпустил свою книгу «Чернобыль. Как это было», в которой аргументированно, хоть и несколько эмоционально, обвинил руководство Института атомной энергии в плохом проектировании и пренебрежении к ядерной безопасности, приведшей к трагедии.
Владимир Брюханов освободился досрочно при содействии администрации колонии в 1991 году. Получил должность начальника техотдела на ЧАЭС, а затем ушел на хорошую должность в Минэнерго Украины. Сейчас бывший директор живет на пенсии и своей вины за сокрытие масштабов аварии и непринятие мер не признает.
Академик Валерий Легасов, руководивший ходом восстановительных работ, был вынужден успокаивать весь мир на конференции МАГАТЭ в августе 1986 года и говорить о безопасности ЧАЭС для Европы. Это была явная ложь. К тому же в следующем году заговорили об ошибочности бомбардировки реактора песком и ответственности за судьбы погибших вертолетчиков. Легасов, пробывший на станции к тому времени несколько месяцев и получивший смертельную дозу радиации, не выдержал груза обвинений и покончил жизнь самоубийством в день второй годовщины аварии.
Для «отца» реактора РБМК-1000 академика Александрова все произошедшее стало личной катастрофой. Он писал: «С этого времени и моя жизнь кончилась — и творческая тоже». Очевидцы помнят, как он приезжал в Киев после аварии — сразу как-то постаревший и осунувшийся. Однако никакого наказания прославленный ученый не понес, если не считать освобождения в 1986 году от должности Президента Академии наук. Дело, возбужденное в отношении конструкторов сразу после аварии, было закрыто и более никогда не поднималось. За год до своей смерти в 1994 году он даже получил Почетную грамоту Президиума Верховного Совета РФ «за заслуги в…». Как эти заслуги соотносятся с трагедией целого региона, так и осталось невыясненным.
И увидел Аз новое небо, и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И сказал Сидящий на престоле: «Се, творю все новое».
(Апокалипсис, 21)
Эта задача сейчас в полный рост стала перед руководством Украины. Срок службы старого объекта «Укрытие» (саркофага), определенный в 30 лет, скоро подойдет к концу. Его перекрытия и стены, собранные наспех дистанционным способом, ветшают, корродируют и приходят в негодность, как любая «хрущевская» пятиэтажка. К тому же конструкция не позволяет работать с ядерными отходами, накопившимися внутри, и утилизировать их. Пока вся начинка погибшего реактора не будет изъята и захоронена, этот объект будет оставаться опасным. Уже много лет ведутся проектные и научные работы по возведению «Укрытия-2», призванного защитить прилегающие территории от возможного загрязнения. Оно может произойти в ходе работ по разборке старого саркофага или в случае непредвиденной аварии. К тому же необходимо оградить саркофаг от дождей и снега, способных вызвать непредвиденные химические реакции. Сейчас уже понятно, что это будет высокая железобетонная арка высотой под 100 метров и длиной более 150 метров. Ее 250-метровый пролет должен накрыть все помещение 4-го реактора и отделить его от 3-го. Секции будут собираться на площадке неподалеку и по специальным рельсам надвигаться на существующие строения. После завершения работ должна начаться разборка, дезактивация и захоронение энергоблока. Этот проект получил труднопроизносимое название «Новый безопасный конфайнмент» (от английского «confinement»- «локализация»). Год назад начались конструкторские и научные работы, а к 2012 году укрытие должно быть изготовлено и смонтировано, если не помешает очередной кризис. Предполагаемый срок службы новой арки — сто лет, что, учитывая неторопливость украинских властей в делах строительных, должно хватить до полного решения всех чернобыльских проблем и превращения ядерного могильника в «бурое пятно», свободное от активных ядерных отходов. О красивой идее символической «зеленой лужайки» не может быть и речи.
Отдельная история предстоит с разборкой и захоронением знаменитой трубы, что уже давно стала символом Чернобыля и пестрит на всех фотографиях. Ее аркой не накроешь, и разбирать придется на открытом воздухе. Она накопила в себе столько радиоактивной отравы, что хватит не на одно поколение чернобыльцев. К тому же сама технология разборки обещает стать трудной задачей из-за технических трудностей (например, невозможно поставить кран). Инженерам и проектировщикам придется находить экстраординарные решения, чтобы решить все проблемы и не допустить повторного загрязнения станции.
У всех этих благолепных планов есть только один небольшой минус — стоимость. Она оценивается под миллиард долларов, которых может даже и не хватить, учитывая суровые коррупционные реалии нынешней Украины. Правительство привычно говорит об отсутствии денег вообще и с надеждой смотрит на западные страны, многозначительно напоминая о всепланетарной опасности. Запад озабочен экономическим кризисом и с деньгами расставаться благоразумно не спешит. А пока время и осадки, не знающие кризисов и отсутствия финансирования, неумолимо съедают балки саркофага, приближая нас к очередной возможной аварии и привычному штурму, сопряженному с героизмом и самопожертвованием. Почтальон всегда звонит дважды?