«Где же второй урод?» – подумал капитан.
Взглянул вправо, влево, но часового видно не было. «Разберусь с одним, потом с другим».
Скроив гнусную ухмылку, капитан Пятаков пригнулся и вкрадчиво шепнул на ухо Корнилову:
– Товарищ солдат, а службу кто нести будет?
Я, что ли?
Корнилов даже мертвый среагировал бы на голос капитана Пятакова. Он дернулся так сильно, что чуть не пробил себе гвоздем затылок, затем рванулся вперед, чтобы стать по стойке смирно, но так и остался висеть на гвозде.
Злобный Пятаков, как выбивают из-под висельника табурет, ударил по ногам, не давая встать Корнилову на твердую землю, затем начал хлестать солдата по щекам.
– Тебя поставили склад охранять, а ты спишь, свинья.
Пятаков не повышал голоса. Он шептал, отчего слова звучали еще более зловеще.
– Товарищ капитан.., товарищ капитан… – между ударами лепетал Корнилов. – Виноват, исправлюсь.
Левая рука искала рожок автомата, но не находила. Она скользила по воздуху, Корнилов отчаянно продолжал поиски, не желая верить в потерю боеприпасов. Он представлял себе, что устроит ему Пятаков, когда притащит в часть, и понимал: оправдаться не удастся. Действительно, где рожок с патронами? Однажды Пятаков уже украл автомат у спящего часового. Тогда капитан получил от командира благодарность, а солдат, не повесившийся на посту лишь потому, что не нашел веревки, – десять суток гауптвахты.
Наконец Корнилов сумел-таки соскочить с гвоздя.
– Товарищ капитан, виноват, исправлюсь, перестаньте!
Но Пятаков завелся. Он принялся вырывать автомат из рук Корнилова:
– Отдайте оружие, вы недостойны держать в руках автомат.
Злополучный патрон торчал в патроннике из-за того, что солдаты играли с судьбой, решая, кому спать первым. Он сослужил Корнилову плохую службу. Солдат забыл о его существовании и о том, что не поставил автомат на предохранитель – спешил заснуть.
Капитан дернул ствол к себе, Корнилов – к себе. Раздался выстрел. Пятаков заморгал и медленно разжал руки. Корнилов стоял с дымящимся автоматом в руках и смотрел, как на груди капитана расплывается кровавое пятно.
– Виноват, исправлюсь, – еще раз по инерции произнес он и подхватил умирающего Пятакова.
– Я же говорил, вы недостойны держать автомат, – прошептали губы.
Прибежал Петров. Перепуганный Корнилов пытался поставить мертвого капитана на ноги, уговаривал его потерпеть, тот, естественно, стоять не мог. Петров стучал зубами от страха и не хотел верить в реальность происходящего. Выстрел из автомата прозвучал глухо, потому что ствол упирался в грудь Пятакова. В части выстрел никто не услышал.
– Что тут было? – бегая вокруг приятеля и мертвого капитана, тупо бормотал Петров.
– Я, кажется, его хлопнул, – побелевшими от страха губами признался Игорь Корнилов отпуская наконец капитана.
Тот рухнул на землю. На груди темнело пятно. Петров опустился на колени, и встряхнул Пятакова за плечи.
– Товарищ капитан, вставайте! Вставайте!
Это ничего, случается и хуже…
Но капитан был мертв.
– Все, кранты, – сказал Корнилов. – Теперь мне конец.
– И мне тоже, – шептал Петров. – Надо делать отсюда ноги. Слышь, Игорь?
Корнилов был в оцепенении. По его щекам текли слезы. Лицо сразу же стало детским.
– Надо убегать. Он на меня напал. Понимаешь, Петров? Он на меня напал, – безумно повторял Корнилов. Но руки у него не дрожали. Он забрал рожок своего автомата, присоединил его и принялся ползать на четвереньках.
– Ты чего? – спросил рядовой Петров.
– Гильзу ищу. Она где-то здесь.
Гильза нашлась. Корнилов спрятал ее в нагрудный карман. Спрятал тщательно и аккуратно, как документ или орден.
– Что теперь делать?
– У Пятакова должны быть сигареты.
Вытащили из кармана офицера пачку сигарет, испачканную кровью, закурили. У Петрова руки дрожали так, что сигарета прыгала, брызгая искрами. Корнилов с трудом помог приятелю раскурить ее. Они курили молча, Корнилов то и дело оглядывался.
– Знаешь, у меня под Питером тетка живет, неподалеку от Финского залива. Надо убегать к ней.
– Зачем? – спросил Петров.
– Здесь нас заметут, потом посадят и, конечно же, приговорят к вышке.
– За что? – словно не понимая, спросил Петров.
– Как это, за что? Я убил офицера.
– А я? – спросил Петров.
– И ты соучастник. Так что надо делать ноги.
Они покурили. Петров нагнулся и закрыл лицо капитана Пятакова фуражкой.
– Все, пошли, Игорь.
Петров был готов бежать за Корниловым куда угодно. Он понимал, что теперь и он, и его приятель – жертвы. Кто и в какой мере, разбираться было некогда, да и голова не работала. «Бежать, бежать» – лишь эта мысль стучала в головах у солдат.
– Забери у него пистолет и рацию.
– На хрен нам рация?
– Нужна.
Петров забрал пистолет и запасную обойму.
– Куда дернем? – спросил он у Корнилова, пряча табельное оружие офицера в карман.
– На дороге тормознем машину – и подальше от Ельска.
Сказано – сделано. Через пять минут, пригибаясь, по высокой, мокрой от росы траве два солдата с оружием наперевес бежали на северо-запад. Они знали, что в городе сейчас полным-полно патрулей, поэтому туда лучше не соваться. Хоть они и вооружены, но нарываться на лишние неприятности не хотелось ни Петрову, ни Корнилову. Они бежали молча, запыхались, вспотели.
В окрестностях Ельска, благодаря кроссам покойного капитана Пятакова, они ориентировались хорошо. Наконец солдаты добрались до шоссе О том, что на всех дорогах стоят блокпосты и машины проверяют, ни Петров, ни Корнилов не знали, в город их давно не выпускали. Они минут тридцать пролежали в кювете. Ни одна машина не прошла ни из города, ни в город.
– Что такое, мать их так? – шептал Корнилов, поглаживая приклад автомата. – Машин нет!
– К железной дороге? Поездом? Слышишь, Игорь? – сказал Петров.
– Нет, поездом нельзя. Поезд могут останэвить и обыскать.
– Точно. Могут, – подтвердил опасения Корнилова Петров. – Жрать хочется. Покурим?
– Давай.
Они курили, пряча сигареты в кулаках. Корнилов дрожал от страха и возбуждения одновременно. Петров же немного успокоился.
– Тетка твоя нас не выдаст?
– Она надежная, меня любит.