Псы вывели спецназ на просеку. Расстояние между погоней и беглецами сокращалось. В половине второго неподалеку от деревни с коротким названием Погост загрохотали автоматные очереди.
Спецназовцы догадались отрезать двух дезертиров от населенного пункта, понимая, что, если те окажутся в деревне, трупов может прибавиться. Ракетчики отстреливались неумело. Не было у них боевого опыта. Да и оружием они владели плохо. Страх не давал прицелиться, и они просто лупили по кустам, почти не целясь. Наконец спецназовцы зашли дезертирам в тыл. Ни Корнилов, ни Петров подобного совсем не ожидали. Они были застигнуты врасплох. Спецназовцы расстреляли их короткими очередями в спину.
* * *
Прямой эфир был назначен на семнадцать тридцать. В пять в студии уже находились два московских журналиста, следователь ФСБ, которого проходимец Бобров нехитрым шантажом вынудил явиться на эфир, и Андрей Холмогоров.
Представителей ракетчиков и спецназа не оказалось, они сослались на то, что проводят поисковые мероприятия, задействованы в операции и в самый последний момент приехать отказались. Не было пока и мэра Ельска Ивана Ивановича Цветкова.
Но из приемной сообщили: «Иван Иванович выехал, ждите, будет обязательно».
Иван Иванович прибыл возбужденный, он то и дело промокал раскрасневшееся лицо носовым платком. Бобров познакомил Цветкова с участниками передачи, Иван Иванович занял свое место.
В семнадцать тридцать, ни минутой раньше, ни минутой позже, Олег Бобров начал эфир.
Первым получил слово мэр города и абсолютно неожиданно для Олега Боброва сообщил уверенным и спокойным голосом о том, что два беглеца-дезертира, покинувшие пост, убившие офицера и бойца сводного отряда спецназа, в результате умело проведенной операции во время боя уничтожены неподалеку от населенного пункта Погост.
Эта новость меняла весь сценарий передачи.
Боброву пришлось на ходу отказаться от домашних заготовок, а звонки продолжали поступать.
Казалось, весь Ельск одним ухом припал к радиоприемнику, а к другому приставил телефонную трубку. Поздравляли отсутствующих в студии военных и милицию. Боброву пришлось присоединиться к общему хору. Самая массовая категория слушателей – пенсионеры Ельска, прорвавшись в эфир, не представляясь, шерстили новую власть, забыв о теме передачи, задавали наболевшие вопросы: почему пенсию задержали на два дня; почему на улице такой-то разбиты все фонари, в таких потемках бандитам только и орудовать!
Редактор, сидевший на пульте рядом со звукооператором и выдававший в эфир звонки, морщился, разводил руками, кривился: звонившие обещали говорить ему совсем о другом, а тут на тебе!
– Пенсионеров в эфир не пускай, – в рекламной паузе зашипел Бобров.
– По голосу разве узнаешь, кто из них пенсионер.
Казалось, что о Холмогорове, следователе ФСБ и московских журналистах слушатели забыли. Бобров все время напоминал об их присутствии, по очереди давая слово.
Следователь ФСБ на вопросы Боброва отвечал крайне уклончиво, говорил обо всем и ни о чем, постоянно напоминая, что ведутся следственные мероприятия, ситуация находится под контролем и в ближайшее время появятся конкретные результаты.
Какой-то мужчина, назвавшийся Иваном Ивановичем Ивановым, что вызвало улыбку Холмогорова, напрямую спросил, сколько еще снайперу гулять на свободе, нажимать на курок, и сам же ответил: «Пока не будет убит последний спецназовец из злополучного отделения».
– Что вы можете ответить нашему слушателю? – с ехидной ухмылкой поинтересовался Бобров у следователя ФСБ.
– Я думаю, мы сработаем на опережение, оперативнее, чем предполагает наш уважаемый слушатель Иван Иванович Иванов. Фамилия, имя и отчество, как я понимаю, вымышленные.
– Нет, почему же, – вставил Цветков, – я тоже Иван Иванович. И в Ельске, если мне не изменяет память, Ивановых живет с полсотни, вполне может оказаться среди них и Иван Иванович.
Горожане не преминули поинтересоваться судьбой коммерсанта Леонарда Новицкого. Звонил некий Слава, старался говорить басом, временами срываясь на фальцет.
– Когда же восторжествует правосудие и невинный коммерсант получит свободу?
Следователь резонно заметил, что связь между убийствами не установлена. Вполне возможно, что их совершали разные люди. Обвинение с Леонарда Новицкого снимать преждевременно.
Звонивший предложил выпустить коммерсанта под подписку о невыезде. На это следователь ФСБ даже отвечать не стал.
Позвонила женщина и со слезами в голосе принялась рассказывать, не называя своей фамилии, что она приехала к своему сыну, служащему в ракетной части, а ее ребенок весь в синяках, жалуется на неуставные отношения. Когда, наконец, в армии восстановится дисциплина?
На этот вопрос ответить было некому. Военные на передачу не явились. И Олегу Боброву пришлось отвечать на звонок.
Прямой эфир всегда полон неожиданностей.
Позвонила жена Тимофея Кузьмича Свинарева, отстрелившего спецназовцу палец, и принялась живописать, какой хороший человек ее супруг, напирая на то, что Тимофей Кузьмич – не сильно пьющий мужчина, что есть и похуже, тем не менее они не только на свободе, но и в мэрии сидят, а ее кормилец за решеткой. И теперь двум дочерям ничего не остается, как идти на панель.
Цветков пообещал взять этот вопрос под личный контроль. К чему его обязывает личный контроль, он не пояснил.
Редактор поднял большой палец, давая знать Боброву, что сейчас пойдет важный звонок. Микрофон в студии выключили, дали внешнюю связь. Прозвучал пьяноватый мужской голос с ярко выраженным кавказским акцентом. Все сидевшие за столом напряглись.
– Мы ваших спецназовцев убивали и будем убивать. Мы, ваххабиты, убьем их всех.
Связь оборвалась. Из динамика раздались гудки. Все молчали. Даже Бобров растерялся.
– Можно мне? – попросил Холмогоров.
Понимая, что человек, связанный с церковью, ситуации не испортит, Бобров пододвинул микрофон и кивнул. Холмогоров не стал комментировать последний звонок, а просто рассказал историю сто тридцатилетней давности о том, как в Ельске сожгли дом кузнеца вместе со всей семьей, считая, что таким способом в городе восстановится спокойствие.
– ..вам кажется, это были другие времена, другие люди, и вы бы поступили на их месте по-другому. Но это не так. Меняются времена, а человек остается прежним. Иногда говорят «святая месть». Может, оно и так. Но я убежден, любая месть слепа, гибнут и виновные, и невинные. Бог с теми, кто прощает, а не с теми, кто мстит, и если мы все научимся прощать, то много жизней будет спасено.
Выступление Холмогорова привело всех в замешательство. Редактор, сидевший на пульте, нашелся первым и дал в эфир очередной звонок.
Говорила пожилая женщина. Она назвала свою фамилию, имя и поинтересовалась, обращаясь и к Цветкову, и к Холмогорову: