Ирина молча наблюдала за уборкой.
– Что с вами? – спросила Зотова, заметив, что Белкина чем-то сильно встревожена.
– Ерунда, – вяло улыбнулась Ирина. – Смерть в своей чашке увидела и испугалась.
– Тяжело, когда теряешь близкого человека, – посочувствовала Елена Петровна, вытряхнула осколки в ведро и… – Володя! Сюда дуй! – возбужденно крикнула она криминалисту в другую комнату, осторожно отклеив от обратной стороны совка прилипший узкий листик бумаги.
В кухню вплыл Рыжов – Зотова протянула ему свою находку.
– Есть контакт! – удовлетворенно выдохнул Владимир. – Чек из строительного магазина, где он купил штыри, веревку, перчатки, ведро, химию, швабру и крюк. Да вы просто Шерлок Холмс, Леночка Петровна! Я же помойное ведро осматривал. Где нашли?
– Места надо знать, – важно доложила Зотова. – Сразу видно, Вова, что домашним хозяйством ты не занимаешься.
– А жена на что тогда? – возмутился Владимир. – Кстати, Леночка Петровна, у меня для вас тоже есть кое-что. Отгадайте, что? – Рыжов кокетливо поболтал перед носом следователя пластиковым пакетиком, в котором лежал небольшой пузырек.
– Вова, не нервируй меня. Неужели рисперидон?
– Он самый. РИС – в жидкой форме. А я все думал, как это девчонку таблетками накачали, если они в воде практически не растворяются? Вот он и ответ! Пальчики на пузырьке присутствуют, не сомневаюсь, что они принадлежат Холмогорову.
– Отлично! – В душе у Зотовой запели соловьи. Она сгребла в охапку криминалиста и чмокнула его в щеку: теперь у нее были неопровержимые улики причастности Холмогорова к убийству. Все срослось! Осталось выяснить имя жертвы, получить информацию и консультацию от доктора, чтобы обосновать мотив поведения преступника, и можно дело об убийстве в деревне Петрушево закрывать.
Со смертью самого Холмогорова дело обстояло сложнее, точнее, с мотивом убийства. Связано ли это было с его профессиональной деятельностью, с материалами, которые он собирал? Или преступник руководствовался личными мотивами? Солнечные дети… Героиня новой программы… Книга «Тайны мироздания»… Посвященные… Деревня Петрушево… Распятие… Поездка в Берлин… Убийство тележурналиста. Есть ли здесь связь? Или тема следующей передачи и неясные опасения Холмогорова – это плод больного воображения и прогрессирующего заболевания ведущего, а его смерть к материалам, которые он собирал, никакого отношения не имеет? На данный момент единственное, что условно связывало два преступления, – это тематика книг, найденных в чемодане подозреваемого в убийстве тележурналиста гражданина Чуйкова.
– Кофе готов, – отвлекла ее от размышлений Ирина, поставила на стол две дымящиеся чашечки и посмотрела на Елену Петровну с тревогой. – Что-то случилось?
– Да, случилось. Садитесь, Ира. Разговор нам предстоит неприятный.
Белкина села. Елена Петровна присела напротив. Рыжов примостился на подоконнике, сложив руки на груди.
– Дело в том, Ира, что доктор, которого вы посоветовали вашему другу, не смог в полной мере ему помочь: заболевание Холмогорова прогрессировало с каждым днем и в конечном итоге привело к трагическим последствиям.
– В каком смысле? – округлила глаза Ирина.
– В том смысле, что у Холмогорова случился рецидив, – мягко объяснила Елена Петровна, и глаза Ирины расширились еще больше. – Возбуждение, которое вы приняли за улучшение его состояния, было симптомом печальным. Но вы не должны себя винить. Не сомневаюсь, что вы нашли Холмогорову высококвалифицированного специалиста. Пациенты нередко не слушаются врача, не выполняют предписаний, не принимают положенное лекарство. Холмогоров прекратил лечение, и девушка, о которой мы вас спрашивали, стала жертвой этих обстоятельств. Холмогоров отвез девушку в деревню, там у него случилось обострение заболевания, вследствие чего девушка скончалась. Мы подозреваем, что Холмогоров имеет к ее смерти непосредственное отношение.
Секунду Ирина смотрела на Зотову с изумлением, хлопая глазами, а затем по всей кухне разнеслось громкое ржание «поручика Ржевского». Владимир из кухни бесшумно испарился, Елена Петровна тяжело вздохнула.
– Рецидив? – хохотала Белкина. – Это как? Как это – объясните мне, иначе я тоже сейчас умру! Что за чушь вы говорите! Холмогоров поправился, он был совершенно здоров!
– Да, мы все в лучшее…
– Он бы совершенно здоров! – жестко сказала Ирина.
– Откуда вы знаете? Разве можете вы это утверждать наверняка? – ненавязчиво спросила Зотова.
Белкина вдруг стала ее раздражать: с чего это она так развеселилась. Зотова все больше и больше убеждалась, что шизофрения заразительна.
– Поймать меня хотите? – ехидно спросила Белкина.
– Я хочу ответ на вопрос получить: как вы можете утверждать, что ваш друг окончательно поправился?
– Лично я это не проверяла, если вы это имеете в виду, – в свою очередь, разозлилась Белкина. – Алена тоже все время пыталась меня подловить! У меня проблемы с мужем были, поругались мы сильно. Я позвонила Холмогорову, вся в соплях и слезах, наябедничала ему. Он мне мозги быстро вправил. Сказал, чтобы я немедленно собирала чемодан и уходила от этого козла. Что только мой уход подействует на мужа. Я, как овца, вещички в сумку покидала. Тема приехал, меня забрал и к себе привез. Аленке позвонил, объяснил ситуацию, что я от мужа ушла, а к родителям пойти не могу, потому что не хочу дочку расстраивать. У нас очень сложный с мужем период был, мы ссорились постоянно. Я дочку к родителям отправила пожить, чтобы она скандалов не видела. Не хотелось мне ее расстраивать, поэтому на предложение Холмогорова я согласилась. Алена вроде бы нормально отреагировала, а ночью явилась. Артем на диване спал в гостиной, но она все равно в спальню влетела, с меня одеяло сдернула, чуть ли не ноги потребовала раздвинуть. Мерзость! До сих пор неприятный осадок. Припадочная идиотка! Как с ней Холмогоров жил – не понимаю. Я сначала думала, что он жениться на ней решил ради прикола. Вы бы видели, что она планировала на бракосочетание напялить и какую хламиду соорудила на башке: вся в рюшах, гипюре и розочках, на физиономии штукатурки три килограмма, синие тени до ушей, губы, как у клоуна. Глухая деревня! Холмогоров выпал в осадок и попросил ее переодеться. Алена разобиделась, напялила джинсы, а «дом» на голове оставила. Это сооружение невозможно было расчесать, наверное, она три баллончика лака на башку вылила. Так и поехали. Я чуть не скончалась в загсе, так мне смешно было. Потом стыдно было, жалко ее. Оказалось, что ее мать в черном теле держала и у Алены просто было такое представление о красоте в то время – рюши все эти жуткие, убийственно яркий макияж. Позже Холмогоров ее приодел, манерам хорошим научил, и она стала похожа на человека. Он вообще всю жизнь носился с ней, как с маленькой девочкой, чуть ли не из соски поил, когда она болела. Из мужика в няньку превратился. Не понимаю… Не понимаю, что он в ней нашел? Другой бы сбежал, только пятки засверкали бы, а он терпел. Она как магнит его к себе прилепила, подчинила, сделала зависимым. Когда они разъехались, Холмогоров почуял запах свободы, стал на других баб заглядываться, но, представляете, не мог иметь ни с кем близость! Не мог, пока я ему доктора не нашла. И начались у Темочки романы, один за другим. А я радовалась – он на мужика нормального стал похож. Алена сама виновата, всю жизнь мужика «строила», а потом сдуру поводок ослабила – его и понесло. Естественная реакция собаки, сорвавшейся с цепи, – удрать куда глаза глядят. Звериные инстинкты нам не чужды, мы все – дети природы. Алена зря насильно пыталась затянуть ошейник снова, в любом случае он и так вернулся бы к ней.