— Ничего я не узнала.
— Как хочешь, — пожал плечами Бэзил.
— И вообще — что толку рассказывать о ней полиции?
— Никакого, наверное. Слишком поздно для признаний, хотя было бы неплохо начать наконец говорить правду. Ну и паутину мы сплели для самих себя.
— Какую еще паутину? Если бы они на самом деле нашли в шахте труп — дело другое. А раз там ничего не было…
— И кто эти люди на кассете, ты тоже не знаешь?
— Не знаю.
— Правда?
— Я не зна-ю! — Ирен чуть не разбила стакан о каминную полку. — Нам и так уже досталось из-за всей этой истории. Если мы начнем рассказывать полицейским басни, будет только хуже. Пора подвести под прошлым черту. И не вздумай обсуждать эту запись с Ником, понял? Дай ему прийти в себя. Я не знаю, что сделали или не сделали они с Эндрю. И знать не хочу.
— Похоже, амнезия — очень удобная болезнь. И заразная.
— Что ты имеешь в виду?
— Может статься, нам просто-напросто не дадут подвести черту. И надо быть к этому готовыми.
— Как?
— Вот уж не знаю, — поморщился Бэзил.
— Обещай, что ничего не скажешь Нику. — Ирен выжидательно уставилась на брата.
— А вдруг он знает, что полиция показала нам видео?
— Знает — дождись, когда он сам об этом заговорит.
— А если не заговорит?
— И ты молчи. Всего несколько дней, Бэзил. Ник собирается в Эдинбург, повидать Тома. Ты же помнишь, он ничего не смог ему рассказать, когда Том приезжал на похороны Эндрю. Теперь Нику кажется, что он в состоянии поговорить с мальчиком, и, видит Бог, им это необходимо. Может быть, они помогут друг другу справиться с бедой.
— Том мне не понравился, — сказала Анна. — Он прямо не в себе.
— Вот именно. Поэтому приезд Ника может пойти на пользу обоим. А поскольку Ник еще очень уязвим, я не хочу, чтобы что-то снова выбило его из колеи.
— Сообщение принял и запомнил, — пробормотал Бэзил.
— Ну и молодец.
— Но не забудь, что сказал инспектор. Отсутствие тела в шахте вызвало серьезные подозрения.
— Ты слишком много думаешь, Бэзил, — вмешалась Анна. — А зря.
— Может быть, ты права.
— Не может быть, а точно. Я уже просто эксперт по тебе.
— Наверное, мне пора отдохнуть.
— Нам всем пора.
— Бросок на юг, — мечтательно закивал Бэзил, будто представляя себе залитый солнцем берег моря. — Полная перемена обстановки.
— Надеюсь, ты не собираешься снова натянуть рясу?
— Нет, нет. — Бэзил задумчиво побрякал льдом в стакане. — Я совсем о другом.
Ник Палеолог ступил с крыльца «Старого парома» прямо в холодное, серое, пропахшее морской солью утро. Закинул сумку за плечо и взглянул на двойной мост через реку Тамар. Автомобильный был полон людей и машин, расцвечен фарами и прожекторами, а железнодорожный стоял пустой и тихий. Ник глубоко вздохнул, ожидая, что сердце зайдется яростным стуком — но нет. Он выздоровел. Он снова спокоен и держит себя в руках.
Со дня смерти Эндрю прошло уже три недели. Первую Ник вспоминал с трудом. Какие-то обрывки — лица, разговоры, разрозненные, как в муторном сне. Сейчас он уже мог сообразить, что за чем происходило. Даже помнил свой нервный срыв и медленное, мучительное восстановление после того, как прямо у него на глазах оборвалась жизнь брата. Но помнил как-то отстраненно, будто из чужой головы. Виной тому были таблетки, а может, и не виной — его состояние было одновременно и мукой, и спасением. Полиция не трогала Ника до тех пор, пока он не пришел в себя. За это время он успел сочинить версию событий, не включающую в себя поход к шахте с покойником в свертке.
Самое интересное, что он прекрасно помнил все, что случилось до аварии. В том числе и ту страшную поездку. И выдумал потерю памяти лишь для того, чтобы защититься от обвинений, когда в полиции просмотрят кассету с записью. Как оказалось, зря, потому что шахта оказалась пустой.
Поделиться изумлением было не с кем. И рассказывать полиции о том, что голос на пленке принадлежит Элспет Хартли, тоже не стоило. Иначе полицейские нашли бы Элспет, и она могла бы показать под присягой, что две фигуры на видео — это Ник и Эндрю. Чистая правда, между прочим. И как тогда ему выкручиваться? Как объяснить, что они делали в ту ночь?
Ник повернул и пошел вдоль Элберт-роуд к железнодорожной станции. Его машина все эти дни стояла на заднем дворе «Старого парома», собирая пыль и птичий помет. Мятый бампер, разбитая фара — следы той самой аварии, которая унесла жизнь Эндрю. Автомобиль был на ходу, только не для Ника. Нервное потрясение лечилось гораздо хуже, чем потеря памяти.
К примеру, он хорошо помнил, как пять недель назад приехал в Солташ в спокойной уверенности, что это всего на пару дней. И вот наконец уезжает: рано утром, своим ходом, так много потеряв и ничего не получив взамен: отец и брат погибли, семья разбита, тщательно выстроенная жизнь полетела под откос. Прощаясь за завтраком с Ирен, Ник вдруг почувствовал, что в их отношениях что-то надломилось — исчезло доверие. Полицейские, без сомнения, показали ей, Анне и Бэзилу видео и дали прослушать запись голоса. Однако никто из родных об этом не заговаривал. Наверняка решили делать вид, что не узнали Элспет, чтобы полиция не начала преследовать Ника. Тем более не могли они не узнать его и Эндрю на записи, где братья тайком прячут если и не труп, то что-то очень похожее. И все-таки то, что услышал Ник, — осторожные расспросы о здоровье, а про остальное — молчок. Сплошная конспирация.
Несмотря на ранний час, на станции уже собрались люди, ожидающие поезда на Плимут, — видимо, ехали на работу. Кто курил, кто читал газету. Для них эта платформа — часть повседневности. Ник не знал, сочувствует он попутчикам или завидует, потому что своей повседневности не помнил и опасался. Врач освободил его от работы до конца марта. За это время он должен был постепенно снизить дозу лекарств и вернуться к стабильной жизни. Хотя у самого Ника были другие планы. Он уже уменьшил количество таблеток наполовину и собирался повторить это еще раз, так как чувствовал себя хорошо, панические атаки не возвращались. Ему хотелось обрести самообладание, четкую уверенность в том, что чувства — его собственные, а не результат сильнодействующих лекарств. Пора брать свою жизнь в свои руки.
Подошел поезд, пассажиры заняли места. Состав прогрохотал по мосту Брунеля и дальше со всеми остановками до Плимута. Ник подобрал оставленную кем-то «Уэстерн морнинг ньюс» и начал лениво просматривать. Внезапно его внимание привлекла малюсенькая заметка. На одной из скотобоен Эссекса обнаружен ящур, есть опасение, что это лишь верхушка айсберга. На секунду Ник представил, как всполошится Эндрю, и тут же осознал, что Эндрю теперь все равно. В глазах тут же защипало. Он бросил газету и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Один из соседей согласился взять Каруэзер в аренду за смешные деньги, пока Том не решит, что делать с фермой дальше. Хотя что тут решать? Эндрю нет, и Каруэзер теперь никому не нужен. Борьба окончена.