Луи мог бы оставаться тут часами и выходить из меня только перед наступлением оргазма. Он мог бы использовать все свое искусство, чтобы растянуть наше удовольствие. Но за дверью в коридоре снова оживились. Нам хотели подарить несколько минут встречи, но нельзя было злоупотреблять этим. Гримерки телевидения – не дом терпимости. Скромное «тук-тук» вернуло нас к реальности как раз в тот момент, когда он кончил в меня. Припав к моей груди, уткнувшись носом в мою шею, Луи улыбнулся и выдохнул:
– Мне хорошо… Мне так хорошо.
В тот момент, когда он говорил это, я увидела, как на его щеке появилась маленькая ямочка.
Мне было наплевать, что я не кончила во второй раз. Мое счастье было в этом признании, которое делало нашу любовь еще сильнее, чем раньше. «Мне тоже, – ответила моя вагина, многократно сжимаясь вокруг его члена. – Мне тоже».
Я не стану пересказывать тебе эту сцену, потому что ты был там. Я не стану напоминать тебе обстоятельства, потому что именно ты захотел их. Но то, чего ты не знаешь, – это того смятения, в которое меня погрузили несколько минут, проведенные вместе.
Нехватка, зияющая дыра, непреодолимая необходимость, которую я вынуждена заполнять вновь и вновь. Потому что все так и есть, ты делаешь меня ненасытной. Едва лишь я насладилась тобой, как хочу еще снова и снова, и больше, и разнообразней, с новыми красками. Везде, где ты уже исследовал меня, но также и в тех местах, которые ты даже не можешь себе вообразить. И я снова обращаюсь к тебе с вопросом, который задавала сама себе в предыдущем письме: мог бы ты довести меня до оргазма своим локтем, подбородком, лбом или коленом? Мог бы ты довести меня до экстаза настолько, чтобы на моем теле не осталось больше ни одной не исследованной и не получившей наслаждения области?
Давай, приложи свои губы или член к этому листу, чтобы я смогла почувствовать их, вдохнуть их запах, полизать их, затем приложить туда, куда сочту нужным. Бумага – это наша кожа. Ты не веришь? Попытайся же тогда коснуться меня. Видишь маленькое пятнышко внизу страницы? Это капля меня, предназначенная для тебя. Давай, оживи ее, добавив немного слюны. Смажь ею член. Через нее я шлю тебе свои чувства. Приятно пахнет, не правда ли? Это мой запах, это наш запах. И вскоре твоя камера и вся тюрьма за ее пределами будут благоухать нашими ароматами. Все твои приятели займутся самоудовлетворением благодаря нам, для нас, даже сами этого не зная. Мы подарим им оргазм свободы.
(Рукописная заметка от 10/10/2012)
Everybody knows (Все знают), Леонар Коэн
После выпуска в эфир передачи от 10 октября я стала получать многочисленные отзывы как со стороны журналистов, так и от знакомых. Так, например, некоторые люди, которые не появлялись в моей жизни со времени выхода романа, сочли своим долгом возобновить утраченную связь. Мне написали Ольга (она перебралась в Москву), Дэвид Гарчи (прислал приглашение на свою очередную выставку, более скромную, чем предыдущие, в новой галерее, открытой Альбаном Соважем), Ребекка (прислала душевную эсэмэску), Альбан Леклерк («Может, выпьем по стаканчику, когда-нибудь на днях?») и даже Флоранс Дельбар. Последняя только что прочла мой первый роман, а за ним и второй том, вышедший всего несколько недель назад. Теперь она пыталась всеми способами возобновить контакт со своей приемной дочерью, ведь для Флоранс отныне не было секретом, что та жива. Я дала обрадованной женщине адрес квартиры на Орлеанской площади, хотя особой надежды на что-то хорошее не питала. Несмотря на все мои уговоры встретиться с матерью, я поняла, что Аврора так и не появилась у нее. На самом деле некоторые главные герои упорно оставались в тени, не желая оттуда выходить: Дэвид, Аврора, Фред. И скорее всего, мое появление на телевидении ничего не изменило в их жизни.
– Ну и что ты об этом думаешь? – внезапно вывела меня из оцепенения Соня. – Все знают… Все все поняли.
Да, думаю, зрители без труда представили, что происходило за кулисами прямо после того, как мы так спешно покинули съемочную площадку. Столь эмоциональное завершение программы сохранили при монтаже, ведущий «Большой Библиотеки» рассчитывал, что оно создаст немалую шумиху.
– Вы так вызывающе вели себя в эфире, – продолжила Соня, – вы не трахались уже несколько месяцев… Не нужно быть сексологом чтобы догадаться, что вы делали за кулисами!
Разорванная связь, Жан-Луи Мюра
Но связь, возобновленная на несколько волшебных мгновений в этой гримерке, не имела никакой возможности продолжиться в ближайшее время. Потому что все просьбы о предоставлении нам супружеской комнаты для встреч отклонялись без четкого объяснения причин.
На мой взгляд, моя известность раздражала судей. Но затем, однажды… Я представляю, как кто-нибудь, например министр юстиции, был растроган и тронут, увидев нашу встречу в «Большой Библиотеке».
Прошло меньше восьми дней после выхода передачи, когда нам сообщили, что наш запрос будет рассмотрен в ближайшие сроки. Пролетело еще два дня, а затем меня пригласили в Санте.
Последствие, Ноутвист
Весь день перед свиданием я провела в приготовлениях. Моей первой мыслью было составить новый плей-лист, как во времена наших ночных встреч в «Шарме». Нам дали ровно час времени – и мы не будем растрачивать его впустую на слова. Единственное средство, которое у нас остается для того, чтобы создать нужную атмосферу и добавить немного света в эти жуткие серые стены, – музыка.
«Найти подходящую музыку, подходящую для того, чтобы заниматься под нее любовью, – долгая работа, – рассказал мне как-то Луи. – Для некоторых – это работа всей жизни». У меня же было лишь несколько часов, чтобы успеть сделать более или менее подходящую подборку и найти подходящий наряд. Я воспользовалась ими по максимуму, одновременно слушая музыку и перебирая гардероб в поисках идеального наряда. Фелисите терлась о мои ноги. С тех пор как я вновь обосновалась в «Шарме», кошка не покидала меня ни на шаг. Здесь, в моем отеле, мы с ней чувствовали себя двумя владелицами замка.
С согласия Сони и Франсуа я кое-что изменила тут, то, что казалось мне необходимым. Месье Жак оставался по-прежнему консьержем заведения, а его начальником я назначила Исиама. Отныне «Шармом» управлял улыбчивый и заботливый молодой шриланкиец. Эти качества я ценила в нем прежде всего. Он даже не сердился на большого лысого консьержа за то, что тот так плохо с ним обращался в прошлом. Никогда не делал попыток отомстить ему. Я предполагала, что Исиам великодушен и умен, и не была разочарована. Сердце отеля билось сейчас так же нежно, как и его комнаты пульсировали энергией и чувственностью.
Утро разбилось (Morning has broken), Cat Stevens
Наступило утро. Наконец-то. Я должна была прийти за полчаса до назначенного времени. Я прошла через комнату досмотра, справа от огромных синих ворот, и меня попросили ожидать в маленькой холодной и грязной комнате, которая казалась олицетворением самой тюрьмы. Устойчивый запах пота – страха? – щекотал мой нос.