– Вскоре вы узнаете, что княгиня смертельно больна. Тут вы и начинаете действовать и пишете ей письмо, в которое вкладываете фото Ларисы Головиной. Здорово вы все придумали, Наталья Вениаминовна! Под дурочку сыграли, вроде вы тут и ни при чем. К тому же Алина психически больна, и если Нина купится на вашу уловку и решит осчастливить внезапно воскресшую девочку, вы, как опекун Алины, останетесь у кормушки навсегда. Вас беспокоит только одно: вы прекрасно знаете, кто настоящая наследница, и у вас даже есть доказательство: медальон, который в свое время повесила на шейку девочки Нина. Проблема только в том, что Нина Лацис не знает, кто из девочек Юлия, а вы не можете сказать об этом княгине в открытую. Я так и не понял, зачем вам понадобилось убивать этих девочек? Таким образом вы хотели ускорить процесс? Глупо это как-то.
– Я никого не убивала, – растерялась Лемешева. – Вы с ума сошли! Я вообще не знала, что Нина будет действовать, в письме ничего об этом не было сказано. Поэтому спокойно поехала к доктору Корейкину, чтобы он помог Алине научиться управлять своими энергетическими запасами. Я только от Александры узнала, что происходит нечто ужасное. А теперь обе девочки пропали. Как вы можете подозревать меня в убийстве!
– Да уж, вы у нас ангел небесный, неспособный на плохие поступки. К Евгению Павловичу вы поехали уже после всех трагических событий. Вас видели, когда вы приезжали к Александре Демидовой. Высокая блондинка средних лет с привлекательным лицом! Вы ведь снимали маску, когда шли на убийство. Не сомневаюсь, что соседка Сашеньки Демидовой вас опознает. И в детском доме Ларисы Головиной вы засветились. Так что собирайтесь, Наталья Вениаминовна, вам придется поехать с нами.
– Вы чудовище! Мерзкое чудовище! Что она вам такого сделала, эта Нина Лацис?! – не выдержал Олейников. – Может быть, вы и Александру убили, а Алину спрятали где-нибудь сегодня ночью?
– Успокойся, Кирилл, – мягко сказал следователь и похлопал оперативника по плечу, – с девочками все в порядке, я уверен. Спроси хотя бы у Рафаэля Абрамовича, он подтвердит, – повернувшись к Разумовскому, улыбнулся Анин. Все с изумлением посмотрели на главврача, очки которого мгновенно запотели, а сам доктор покрылся красными пятнами от смущения.
– Как вы узнали? – сняв с носа очки и в очередной раз вытаскивая из кармана «наволочку», чтобы протереть стекла своих окуляров, спросил Разумовский.
– Вы проговорились, сообщив нам, что Александра только под утро начала откашливаться. Во-первых, слышать это вы не могли, так как ваш кабинет находится далеко от палаты девушки. Во-вторых, перед этим вы поведали мне, что, когда спите, выключаете слуховой аппарат.
– Ну вы даете, Рафаэль Абрамович! – восхищенно воскликнула Ирина. – Не ожидала от вас такой прыти.
– Я просто хотел спрятать Алину от этой жестокой женщины, – тяжело вздохнул Разумовский. – Девочке нужен покой, мы с Фимочкой позаботились бы о ней. У нас ведь нет детей, а девушка так нуждается в любви и участии.
– Это я уже понял, но зачем вам понадобилось забирать к себе и Александру?
– Во-первых, Александра рассказала мне, почему она поехала разыскивать Алину и ее мать. Я понял, что им обеим грозит опасность. Во-вторых, Алина не хотела никуда без Демидовой идти. Она почему-то называет Сашеньку сестрой, не знаю, что именно девушка вкладывает в это понятие, но между ними с первых минут зародилась какая-то тесная связь. Близость, я бы даже сказал.
– Старый маразматик! – закричала Лемешева. – Связь у них зародилась. Я на тебя в суд подам, это мой ребенок!
– Это не ваш ребенок, Лемешева, а Нины Волынской, – резко сказал Анин. – А теперь следуйте за мной.
– Господин Анин, – воскликнул Разумовский, – пусть девочки пока побудут у меня! Сашенька еще нуждается в медицинской помощи, а Алина… не в интернат же ее сдавать? Поверьте, мы с Фимочкой будем только рады.
Идею поучаствовать в судьбе девочек подхватили и взволнованная Ирина, и сдержанный Корейкин. Анин не стал возражать и с огромным облегчением согласился на предложенную помощь, ведь Сергей Петрович и сам не знал, как ему поступить с Алиной, пока он не уладит все дела. А дел предстояло море. Во-первых, найти сбежавшего Крюгера, которого он подозревал в этих ужасных преступлениях. Во-вторых, разобраться с Лемешевой и выяснить оставшийся непонятным вопрос – каким образом пистолет попал к Михаилу в номер?
Они вышли на улицу, где гражданку Лемешеву уже поджидала специальная машина, которая подъехала к больнице немного позже служебной «Волги» Анина. Сергей Петрович сделал это намеренно, чтобы раньше времени не насторожить Наталью Вениаминовну. Лемешеву, которая продолжала орать, что она никого не убивала, затолкали туда, машины тронулись с места, и только тут Анин понял, как он устал. Ему страшно захотелось домой, к своей жене Катеньке, вспыльчивой, но невероятно близкой, к сыновьям, баловникам и оболтусам, но безумно любимым и родным. Семья вдруг приобрела для Сергея Петровича такую значимость, что затмила работу и чувство долга. Забылись придирки и упреки жены, скотский характер ее матери, постоянные бытовые проблемы и недостаток денег – остались только любовь, тепло и желание быть с нею рядом.
– Олейников, у тебя полтинника взаймы не будет? После зарплаты верну, – бодро спросил Анин. Брать деньги в долг майор терпеть не мог, но брал, и брал так, что у дающего было ощущение, что именно ему делают одолжение и оказывают честь.
– Будет, – промямлил оперативник, вытаскивая из кармана кошелек.
– Что такой кислый? – насторожился Анин, забирая купюру из рук опера. – Если это последние, тогда не нужно – я же не настаиваю.
– Да нет, что вы, – спохватился Кирилл. – Я не потому. Не из-за денег.
– Так ты из-за этой суки Лемешевой, – расслабился Анин и с облегчением засунул полтинник в карман.
– За что же она эту Нину Лацис так ненавидела? Что может вызвать такую патологическую ненависть?
– Любовь, Кирюша, любовь, – философски изрек Анин и вытянул палец к потолку. – Кстати, о любви. Объявляю короткий день, я лично домой – спать. Да и ты поезжай, вон у тебя какие синяки под глазами, такое впечатление, что ты всю ночь не спал. – Машина подъехала к зданию прокуратуры, и милиционеры вышли на улицу.
– Вы что-то знаете о любви Лемешевой, да? – не отставал от следователя Олейников.
– Помнишь, я тебе по телефону сказал, что баллистическая экспертиза готова и я кое-что разрыл?
– Конечно, помню. Что же вы разрыли? – с интересом спросил Олейников.
– Завтра на эту тему поговорим, ладно? Устал, как скотина, а в двух словах об этом деле не расскажешь. Все, Олейников, пока, – улыбнулся Анин, развернулся и направился к трамвайной остановке.
Трамвай уже давно увез майора, а Кирилл стоял и смотрел в том направлении, куда уехал Анин, пытаясь справиться с охватившей его яростью. Ярость не отступила.
– Гадский папа! – заорал он на всю округу, по-детски топнул ногой, бросился к своей «Оке» и с визгом тронулся с места.