Ошеломленная, некоторое время она не могла оторвать от кольца глаз. В камне было что-то мистическое. Мерцая в отблеске свечи, «кровавое» сердце завораживало и пугало, внушало чувство эйфории и одновременно неуловимой опасности. Сердце сжалось от неприятных предчувствий.
– Примерь. – Голос мужа вывел ее из оцепенения. Олег нетерпеливо ерзал на стуле, ожидая поощрения. Полина надела кольцо на палец и, желая полюбоваться на камень издали, отвела руку подальше от глаз:
– Очень красиво. Спасибо.
– Как раз к твоим зеленым глазам. Они у тебя сейчас, как у кошки, светятся, – довольно сказал Олег.
Она встала, подошла к мужу, обняла и поцеловала в макушку. От его волос пахло морем и сладковато-терпким запахом его любимого одеколона.
– Скажи, как тебе это удается? – заглянув в его глаза, спросила девушка.
– Что? – шепотом спросил Олег и поцеловал жену в носик.
– Делать меня счастливой.
– Ну, как тебе сказать… Стараюсь, например, в меру своих сил, ублажить тебя в постели, – рассмеялся Олег.
– Фу, глупый!
– Почему глупый? Разве не в этом счастье? – Вопрос Олега прозвучал резко и как-то непривычно. Полина напряглась.
Подошедший официант разрядил обстановку. Мальчик молча расставил на столе аппетитные блюда и разлил по опустевшим бокалам вино. Они с удовольствием поужинали, допили вино, расплатились, оставив щедрые чаевые, и решили вернуться в отель берегом моря.
Вышли на пляж. Полина сняла туфли и ступила на влажный, еще не остывший песок. Легкая волна совершала набеги на ее ноги, ласкала прохладой щиколотки. Из-под ступней песчинки ускользали в глубину и делали ее походку немного неуклюжей.
Полина остановилась и посмотрела на небо: звезды нависали низко над головой, полная таинственная луна, замерев где-то у горизонта, рисовала на воде лунную дорожку. От увиденного великолепия перехватило дыхание.
– Знаешь, мне кажется, что все это сон. Все слишком хорошо, чтобы быть на самом деле.
– Расскажи, – попросил Олег.
– О чем?
– О том, что тебе снится.
– Я редко запоминаю сны. И потом, мне не снится ничего особенного, что можно было бы рассказать любимому мужу.
– Мне интересно знать о тебе все, – не унимался Олег.
– Все знать невозможно: человек – это загадка.
– Люблю разгадывать загадки.
– Тогда догоняй! – рассмеялась Полина, сорвалась с места и побежала по берегу. Олег быстро ее догнал, притянул к себе, поцеловал: его язык скользнул ей в рот, оставив на губах легкий вкус вина и дорогого табака. Они опустились на песок.
До отеля было рукой подать… Но так низко висели звезды и так ласково пело море, купая в легкой волне луну…
На лестничной клетке больницы было тихо и накурено, собственно, накурено – благодаря Быстрову: за полчаса он высадил полпачки сигарет. Сергей выкинул очередной окурок в жестяную банку, приспособленную вместо пепельницы, и присел на подоконник. На лестничную клетку выглянула доктор Соколова.
– Уснула, – коротко доложила она. – Впредь разговоры с Кравцовой запрещаю. Предупреждала ведь, что девушка еще очень слаба. Накурили-то! Накурили! Курить, между прочим, вредно, – назидательно сказала Татьяна Игоревна, глубоко вдохнув в себя табачный дым, стоявший в курилке стеной, и захлопнула дверь.
Ботинки снова промокли, с тоской подумал Сергей Федорович, шагая по коридору к своему кабинету. Опять все лужи на пути промерил. Так и простудиться можно. Пора покупать резиновые сапоги или калоши. Быстров усмехнулся, живописно представив, как он придет на работу в калошах, но в ту же минуту смеяться ему расхотелось. Навстречу ему шел Спицын с ядовитой ухмылкой на физиономии.
– Смотрите, кто идет! Холмс собственной персоной! – проорал он на весь коридор, гад такой.
Сергей скривился.
– Твоя Лена очень болтлива, – буркнул майор.
– Ну-ка, ну-ка… – Спицын уставился на Быстрова.
– Что? – разозлился Сергей Федорович.
– Ты вроде не женат, – хохотнул друг.
– Господи, это тут при чем? – взвыл Сергей Федорович.
– У тебя на лбу рог вырос. Обычно это случается с обманутыми мужьями, – ответил Спицын и заржал во все горло.
Сергей машинально схватился за лоб: о шишке он и думать уже забыл. Теперь стало понятно, почему дежурный так странно на него посмотрел.
– Я был у Кравцовой, – перевел тему разговора Сергей. – Вчера вечером она очнулась и сегодня подробно мне обо всем рассказала.
– Что-нибудь выяснил? – спросил Спицын.
– Пошли в кабинет, – предложил Быстров, на ходу объясняя подробности. – Личность маньяка выяснить не удалось. Никаких предположений относительно причин и мотивов у нее тоже нет. Роман не был опубликован. Читали его только два человека: Алла, ее близкая подруга, и Валерий Яковлев. Ты до него дозвонился?
– Нет, его жена, по-моему, меня уже ненавидит. Последний раз так на меня гавкнула! Похоже, я ее уже достал. Нервная какая-то.
Сергей открыл дверь в кабинет, пропустил Ивана и вошел сам.
– Нервная, говоришь? Не потому ли, что мужик у нее пропал, а? Именно в Яковлева все упирается. Он читал роман. Брелок этот – из города Бостона. Кравцова также сказала, что вечером он должен был к ней прийти в семь часов. Она пригласила его справлять день рождения, но не пришел, вместо него в то же самое время пришел маньяк. Яковлев тоже знал, что муж Кравцовой в отъезде и девушка будет дома одна. Кравцова сама его просветила. Как тебе такой поворот?
– И дома его постоянно нет.
– Да, думаю, теперь есть все основания, чтобы проверить ключ. Слишком много совпадений. Только давай сначала кофейку попьем, я тут по дороге прикупил пару пакетиков «Нескафе».
– Хорошая идея. Пойду бутеры приволоку, мне Ленка с собой накрутила.
Сергей даже подпрыгнул от радости.
– Тащи скорее! Я с самого утра только сок пил и еще принял некоторое количество витаминов, и то в задницу, – пожаловался Сергей Федорович и сглотнул набежавшую слюну.
– Это как?! – вытаращил глаза Иван.
– Долго рассказывать, – отмахнулся Быстров и, вспомнив про укол, поморщился. – Иди, спаситель мой, я пока кофе сделаю.
За Иваном закрылась дверь. Сергей трясущимися руками включил чайник, засыпал в чашки порошок. Воображение уже терзали видения – кулек с бутербродами, вкусными сытными бутербродами.
Зазвонил телефон. Сергей раздраженно снял трубку.
– Сергей Федорович, это Скворцов, – услышал он голос дежурного. – Тут у нас внизу какая-то ненормальная беременная американка надрывается, плачет… Короче, у нее истерика.