Он открыл глаза и заморгал, будто возвращаясь из глубокой задумчивости. Потом поставил меня на землю, выпустил из рук, прислонился к стене здания, и грудь у него поднималась и опускалась, будто после быстрого бега. Вампиры не всегда дышат, и не всегда им это нужно, так что этот факт означал, что Истина устал, или что-то иное.
Я кончиками пальцев коснулась его голой руки.
— Ты теплый, — сказала я.
— Тронь меня там, где я тебя к себе не прижимал, — ответил он.
Я дотронулась до его лица сбоку. Кожа была прохладна.
— Значит, это мое тело согрело тебя?
Он кивнул.
— Отчего же ты так дышишь? Сколько энергии тебе пришлось затратить?
Он с трудом проглотил слюну, видно было, как шевельнулось горло.
— Прилично.
— Блин, надо было дать Нечестивцу меня нести.
Он покачал головой, все еще прижимаясь плечами и руками к стене здания.
— Вряд ли это имело бы значение. Просто ты покормилась глубже, чем я думал, только и всего.
— Что это значит?
Он посмотрел на меня серыми глазами, почти никогда не похожими на глаза брата.
— Вот как мы можем взять больше крови или меньше, так же с ardeur. Ты была как вампир, который голодал слишком долго. Тебе нужно было больше.
— Но вампир может выпить лишь столько крови, сколько в желудок войдет, — возразила я. — Ardeur ведь не так действует?
Он посмотрел на меня и ничего не сказал.
Блин.
— И насколько ты серьезно ослаблен?
— Не ослаблен, просто устал.
— Хорошо, насколько серьезно ты устал?
— Тебе пора к твоим друзьям, — сказал он.
— Не могу я тебя так оставить на улице. Ты даже стоять не можешь. Появись сейчас Витторио со своей шайкой — ты будешь для них легкой добычей.
Он посмотрел на меня настоящими вампирскими глазами, серая молния сверкнула во взгляде.
— Я никому не добыча, — сказал он сердито, и тут его глаза стали нормальными, а сам он начал сползать по стене. Я его подхватила, не дала упасть. Он положил руку мне на плечо, и я почувствовала, каких усилий ему стоит не падать.
— Извини, — сказал он.
— Нет, это ты меня извини.
— На полет нужно много энергии, а если несешь кого-нибудь — еще больше. Я просто забыл, насколько больше.
— Значит, дело не во мне, а просто ты, накормив меня, сильно потом напрягся.
— Да. Отлично помогло бы просто поспать или покормиться.
— Кормление поможет? — спросила я.
Он кивнул. Тело его дрожало от усилий не упасть. И даже при моей помощи это было не просто.
— Я тебя так не оставлю, Истина. Либо ты пойдешь со мной, и пусть тебя копы защищают, либо…
Я не хотела открывать для него вену. Я это однажды сделала, чтобы спасти ему жизнь, когда его пырнули серебряным ножом — он тогда помогал полиции и мне задержать очень плохого вампира, — но я не хотела изображать из себя ходячий банк крови. Однако ни за что Граймс и его люди не пустили бы к себе в здание вампира. Как я объясню копам его присутствие, и как я объясню, что с ним такое? Когда открыть вену — меньшее зло, приходится пересматривать приоритеты.
— Возьми кровь у меня.
— Ты никому не даешь крови.
Он говорил хрипло, ноги у него стали подкашиваться. Я помогла ему сесть, опираясь спиной на стену.
— Обычно — нет, но сейчас срочная необходимость. Как мне было нужно питать от тебя ardeur.
У него затрепетали веки, закрываясь.
— Истина, черт тебя побери, не вздумай в обморок падать!
Он широко раскрыл глаза, и я видела, как он борется со слабостью, стараясь меня послушаться. И сделала единственное, что могла придумать: подставила ему левое запястье. Это будет больнее, чем шея, но легче будет скрыть от полицейских.
— Я недостаточно вампир, чтобы затуманить тебе мозг. Будет больно.
— Ешь давай, — сказала я.
Он поднял трясущиеся руки, одной схватил меня за руку, а второй подвернул рукав кожаной куртки. Рукава были длинные, но он без труда обнажил мне предплечье.
Я собралась перед укусом, потом выдохнула и заставила себя расслабиться. Если напрячься, то будет больнее — как при уколе.
Истина широко раскрыл рот, и я успела увидеть блеск клыков перед ударом. В последнюю минуту напряглась — ничего не могла сделать. Сразу же резко ударила боль и возникло ощущение туго присосавшегося рта, а клыки ушли глубже. Вот там глубже боль и осталась, но ощущение рта на запястье, присасывания было приятно. Последние несколько месяцев мне приходилось чаще давать кровь Ашеру и Жан-Клоду, и, очевидно организм научился этот процесс превращать в наслаждение. У меня он стал ассоциироваться с сексом, потому что с Жан-Клодом и Ашером мы сделали кровь элементом предварительной игры, а иногда — и самого секса. Я даже не подозревала, насколько это изменило мое отношение к самому процессу дачи крови.
Он брал кровь, а мое тело пыталось разобраться, куда же все-таки все это отнести: к боли или к наслаждению. Истина уже сел, отодвинувшись от стены, руки его стали намного сильнее, рот присосался энергичнее, горло ходило вверх-вниз, высасывая меня, проглатывая.
Мне пришлось опереться о стену, чтобы остаться стоять на коленях, а не рухнуть на бетон, потому что наконец-то голова решила: это хорошо. Так хорошо, что ноги подкашиваются.
Это Истина остановил процесс, оторвавшись от моей руки. Но не выпустил ее из своих больших ладоней, прислонился к ней головой. Я всей тяжестью оперлась на прохладный бетон стены, стараясь не поддаться слабости коленей. И была я мокрая — тело приготовилось по привычке к тому, что бывало после. Когда это я в последний раз давала кровь вампиру без секса? Не вспомнить. Сейчас уже такого не бывает.
Блин.
Голос Истины прозвучал все еще хрипло, но уже без придыхание, чуть глубже. Но не от болезни или усталости глубже.
— У тебя вкус… энергия такая… совсем не то, что в прошлый раз.
— Ты был при смерти, ты просто не помнишь.
Он поднял голову, посмотрел на меня. Серебристо-серые глаза светились в полутьме.
— Вампир никогда не забудет вкуса крови, Анита. Что-то изменилось с момента нашего знакомства.
Он лизнул рану — длинным, чувственным движением, закрыл сверкающие глаза и облизал губы, будто чтобы не упустить ни одной капельки. Рана все еще кровоточила и будет кровоточить еще какое-то время — в слюне вампиров содержится антикоагулянт.
— Отпусти мою руку, Истина, — сказала я, но голос у меня прозвучал слегка неуверенно.