– Так лето же, – предприняла последнюю попытку мать, чтобы образумить дочь, но Настя еще больше разозлилась.
– Я тебе уже сто раз объясняла, зачем мне все это надо. Если ты этого до сих пор не поняла, это твои проблемы. Прошу тебя, езжайте с отцом, наконец, на вашу дачку и оставьте меня в покое, – резко сказала Настя и посмотрела на мать так, что у той мороз по коже пошел.
– Ладно, – на возражения у нее не осталось сил. Женщина встала и тяжело пошла к двери. – Вернемся через неделю, еды на три дня я тебе оставила, деньги в ящике под телевизором, много не трать, а то нам до конца месяца не хватит.
– Не волнуйся, мне обещали выплатить зарплату на следующей неделе, – покладисто сказала Настя, когда поняла, что ее оставили в покое.
– Да уж, много там тебе в твоей поликлинике заплатят, и зачем только подрядилась, сидишь в своей регистратуре среди пыльных карт, со старыми калошами целый день общаешься.
– Это только временно, мама. Вот стану врачом, уеду в Москву, буду в лучшей клинике работать. Вот увидишь, ко мне люди в очередь становиться будут, – гордо сказала Настя и улыбнулась.
– Для того, чтобы люди в очередь становились, незачем в Москву ехать. В нашей поликлинике к любому затрапезному доктору все равно очередь стоит на километр, поседеешь, пока приема дождешься, – насмешливо сказала мать, но Настю эта шутка не развеселила, напротив, лицо ее исказила гримаса боли и раздражения.
Мать уловила перемену и, не сказав больше ни слова, выскользнула из комнаты. Настя нервным движением вытащила книжку, раскрыла ее на нужной странице, но читать дальше не смогла, буквы и слова прыгали по странице и расплывались. Настя резко закрыла книгу, отбросила ее в сторону и прислушалась. В другой комнате суетились мать с отцом, собираясь на дачу. Наконец хлопнула входная дверь, и все стихло. Девушка вздохнула с облегчением и откинулась на спинку стула. Последнее время родители достали ее окончательно: постоянно лезли к ней в душу, особенно мать, навязывали свою точку зрения, допекали своей идиотской заботой и нравоучениями, но, самое страшное, совершенно не понимали ее. «А кто, собственно, меня когда-нибудь понимал? – размышляла девушка. – Лиза? Да, она понимала, но – до поры до времени. До той дурацкой попойки у нее дома. Не простила… и поплатилась за это жизнью. Глупая, глупая… Я же предупредила ее обо всем. Но ничего теперь не изменить, сама виновата… А они все? Ушла из института, а они даже не заметили, что это произошло. Никто не позвонил, не спросил, как я живу. Все бросили, а я считала их друзьями! Только Кэт наведывается, да и то по делу, достала совершенно. Ну ничего, я докажу всем, что я лучшая! Прибегут еще ко мне! Только мне они будут уже не нужны. И сейчас не нужны. И никогда не были нужны», – последняя мысль ее приободрила, она даже улыбнулась.
Продолжая улыбаться своим мыслям, она вышла из комнаты и прошлась по квартире. В гостиной задержалась, включила приемник, настроила его на волну любимого радио, покружилась немного в такт мелодичной песни, пританцовывая, зашла на кухню, заглянула в холодильник, достала початую бутылку вина, пошла в ванную, открыла кран, пустила воду, вылив туда побольше шампуня, чтобы образовалась обильная пена, поставила бутылку на пол и стала сбрасывать с себя одежду. Наслаждение от одиночества было таким острым, что она даже возбудилась. Ванная наполнялась водой и ароматной пеной, заклубился пушистый плотный пар, запотело зеркало. Она протерла зеркало тыльной стороной ладони и посмотрела на свое отражение. Сейчас она особенно себе нравилась: несколько длинных темных прядок у висков от пара закрутились в симпатичные спиральки, бледное лицо стало выглядеть выразительнее, на прямом идеальном носике и над верхней губой выступили капельки пота. Она осторожно облизала верхнюю немного полноватую губку языком, почувствовала солоноватый вкус, провела рукой по своей груди, рассмотрела ее внимательно, немного склонив голову набок, – зеркало вновь запотело, и ее отражение исчезло. Настя потрогала воду, открыла бутылку вина, сделала пару внушительных глотков, легла в ванну и закрыла глаза. Вода нежно ласкала тело, и руки стали подыгрывать этим ласкам, медленно и осторожно поглаживая кожу. Вино сделало ощущения острее, избавило от предрассудков, руки стали действовать смелее, не стесняясь, голова приятно закружилась, сердце забилось в ускоренном темпе, еще миг и… Резкий звонок в дверь оборвал наслаждение, Настя вздрогнула, ничего не соображая, и выскочила из воды. Босые ноги опустилась на влажный пол и заскользили по поверхности кафеля, как по льду, тело начало заваливаться назад. Девушка, пытаясь удержать равновесие и найти точку опоры, стала размахивать руками, схватилась рукой за занавеску… Все произошло так стремительно, но, падая, она отчетливо слышала, как петелька за петелькой обрываются хлипкие от старости пластиковые крепления, словно отсчитывая последние секунды ее жизни. Еще она подумала, что очень жаль, что отец так и не починил умывальник, а просто снял его вместе со смесителем, оставив в полу уродливую проржавевшую сливную трубу… Глухой шлепок обнаженного мокрого тела о кафель, неприятный хруст где-то внутри головы и боль… Над ее безвольным телом словно из воздуха материализовалось знакомое лицо. Настя протянула руку, лицо немного отстранилось.
– Это ты? – шептали ее онемевшие губы. – Я ждала тебя, ждала, что ты придешь. Но тебе не пришлось ничего делать, я сама все сделала за тебя. Теперь никто не узнает…
Постепенно боль отступила, и стало легко, так легко, как никогда еще не было…
* * *
Арестов подошел к двери и прислушался. В квартире еле слышно работало радио или телевизор. Аркадий позвонил в дверь и замер в ожидании. Ему было интересно познакомиться с неудачницей Настей Колесниковой. Интересно, но немного страшно, что бывшая подруга Лизы не захочет вообще с ним разговаривать. Постояв пару минут, Аркадий понял, что дверь ему открывать никто не собирается. Это был второй облом за день: сестра Лизы, когда он позвонил ей по телефону, наотрез отказалась с ним встречаться. С одной стороны, ее можно было понять – встречаться с адвокатом предполагаемого убийцы сестры не очень приятно, но, с другой стороны, отказалась она очень резко и в грубой форме. Поэтому, когда он решил навестить Настю, то звонить по телефону ей не стал, а приехал без предварительной договоренности. Пока он ехал, ему даже в голову не пришло, что девушки не будет дома. «И почему, собственно, я решил, что обязательно ее застану? – ругал он себя. – Разве молодая девушка не может пойти куда-нибудь вечером?» Было обидно, что не удалось ничего разведать сегодня. Скоро состоится предварительное слушание по делу Громова, а он почти ничего не выяснил. Разозлившись сам на себя, Аркадий стукнул по ни в чем не повинной двери кулаком, и она медленно, с неприятным скрипом приоткрылась… Он стоял и смотрел на небольшой просвет и думал с грустью и обреченностью, что незапертая дверь при теперешней жизни очень редко означает невнимательность хозяев, но слабая надежда на благоприятный исход все же была. Не решаясь пройти в квартиру, Аркадий еще раз нажал на кнопку – звонок прозвучал нервно и тревожно, или ему так показалось, но почему-то эта душераздирающая трель, пронзившая его сердце насквозь, подтвердила его неприятные догадки, и он, еще не войдя в квартиру, уже знал, что в ее недрах случилось большое несчастье.