– Ну че, куда ставить будем, хозяйка? – прогундосил один из них и вытер пот со лба замызганной трясущейся лапой.
– В коридоре поставь, там местечко есть. Да к стене близко придвинь, а то он дребезжать будет, – деловито скомандовала Клава.
Работяги удалились, и в коридорчике послышалась возня и красноречивые лексические обороты. Грациозно продефилировав к окну, Клава распахнула его и обернулась к Арестову:
– Духота какая! Как вы выжили в такой жарище, Аркадий Александрович? У вас тут, как в пустыне Сахаре. – Аркадий сел на кровати, отлепил от тела мокрую насквозь футболку и кивнул, выражая полное согласие с горничной: – Как вы себя чувствуете? – продолжила Клава.
– Хорошо, – ответил Арестов, и это было отчасти правдой: голова его не болела, живот тоже, но в теле ощущалась сильная слабость, очень хотелось встать под душ и покушать, причем все это хотелось сделать одновременно и немедленно.
– Кушать хотите? – ласково спросила Клава, и Арестов сразу же обратил внимание на объемную сумку, которую она держала в руках.
– Да… – выдохнул Аркадий воодушевленно, вскочил с кровати и заметался по комнате в предвкушении еды. – Что там у тебя, Клавушка?
– Ой, как хорошо! Раз кушать хочется, значит, выздоравливаете. Пойдемте в гостиную, я буду вас кормить. Только имейте в виду, пока вам можно только диетические продукты, ничего жирного. Я вот все думала, что вам приготовить, и решила, забью цыпленочка и бульончик сварю. Парной… бегал еще с утра. – Клава деловито стала выкладывать из сумки какие-то кастрюльки и раскладывать еду на столе. – Я еще котлеток парных вам накрутила, куриных. Садитесь за стол, – горничная обернулась и, с удивлением окинув взглядом пустую комнату, спросила: – Аркадий Александрович, где вы?
– Мы – все, – заглянул в комнату один из рабочих. – Холодильник наладили. А куда постоялец-то твой так помчался? Чуть Петровича с ног не сбил. Хотя бы срам прикрыл, в одних трусах и майке, словно марафонец, учесал. – Этот вопрос так и остался без ответа.
Молодой адвокат исчез из гостиницы бесследно, бросив в номере не только все свои вещи, но и деньги, и документы, и даже мобильный телефон. Вместе с адвокатом пропали ключи от машины и сама машина, припаркованная на гостиничной стоянке. Все попытки связаться с ним по его домашнему и рабочему телефону потерпели фиаско. А куриные котлетки и бульон из парного цыпленка через три дня утомительного Клавиного ожидания пришлось скормить бродячим собакам во дворе гостиницы с многообещающим названием «Путь».
Вернулся Арестов спустя пять дней, отдохнувший, посвежевший, слегка располневший и страшно довольный. Обиженной Клаве был вручен ослепительный букет белых роз, коробка дорогих конфет, белый конвертик со скромной зеленой бумажкой и куча слов извинений и благодарностей в ее адрес. О том, что Аркадий провел все пять дней своего исчезновения в городе Железнодорожном Московской области, в маленькой скромной квартирке своей помощницы и ее мужа, Клава так и не узнала. Именно туда поехал адвокат сразу же, как только услышал страшное слово «цыпленок» и учуял носом смертельно опасный аромат курятины. Тот вечер, когда шеф в пропахшей потом футболке и трусах ввалился в квартиру Белозеровых, все время повторяя странную фразу: «Дайте пожрать, я готов на все, кроме курицы! Я знаю, твой муж – отличный кулинар и не сможет отравить человека», – Ирочка запомнила на всю жизнь.
Андрей держался молодцом. Лицо его было гладко выбрито, белобрысые волосы подстрижены и уложены в стильную прическу. Привезенный Аркадием темно-синий дорогой костюм и бледно-голубая рубашка смотрелись на Громове вполне презентабельно, и ничто не говорило о том, что еще недавно Андрей выглядел как опустившийся алкоголик неопределенного возраста. За время пребывания в следственном изоляторе Андрей сильно похудел, из-за этого его бледное лицо приобрело немного загадочное и аристократическое выражение, внешний вид не портили даже очки с ужасающе толстыми линзами. Громов походил скорее на преуспевающего ученого, но никак не на маньяка-убийцу.
Судебный процесс был открытым, с присутствием прессы и телевидения. Как Арестов ни старался уладить этот вопрос и удалить журналистов из зала суда, учитывая интимные моменты рассматриваемого материала, ему это не удалось. Судья, сославшись на широкий общественный резонанс, вызванный убийством молоденькой и ни в чем не повинной девушки, осталась непреклонной.
По настоянию Аркадия Маша не присутствовала на процессе и отказалась давать какие-либо показания по делу, на что имела абсолютно законное право. В маленьком городке все новости расползлись стремительно, и пребывание ее в Солнечном стало небезопасным. Возмущенные горожане не стали дожидаться вынесения приговора Громову и вынесли свой вердикт самостоятельно, но так как Андрея в СИЗО достать было невозможно, весь свой праведный гнев они опустили на голову его жены. В их квартире побили все окна, исписали похабными выражениями стены подъезда, каждый день выкрикивали под окнами грязные ругательства. Маша какое-то время терпела, но, когда излишне деятельные граждане подожгли дверь ее квартиры, не выдержала, собрала вещи и уехала к маме в Москву.
Для Громова отсутствие жены было положительным фактом, это даже некоторым образом взбодрило его: отвечать на интимные вопросы в присутствии жены он бы не смог.
После соблюдения всех формальностей, представления всех участников заседания, разъяснения прав и обязанностей, судья, полная рыжая женщина неопределенного возраста с потухшими глазами и невыразительным лицом, приступила к оглашению обвинительного заключения. Она выглядела, как уставшая от своих обязанностей мать большого семейства, но Арестов прекрасно знал, что это безразличие ко всему происходящему, нарисованное на ее лице, мнимое. Предварительно, подняв все свои связи, он навел о ней справки и выяснил, что эта женщина принципиальна, неподкупна, при рассмотрении дела четко следует букве закона, неукоснительно соблюдает все главные принципы судопроизводства и очень умна. С одной стороны, это было хорошо, с другой – плохо: договориться с судьей было невозможно.
Все зачитываемые факты Аркадий слушал вполуха. Материалы дела, особенно обвинительное заключение, Арестов помнил наизусть.
– На основании изложенного, – зачитывала судья своим грудным голосом, – Громов Андрей Васильевич, 1971 года рождения, русский, уроженец города Москвы, женат, проживает: город Солнечный Московской области, Сиреневая улица, дом 15, квартира 45… Обвиняется в том, что он, находясь под действием алкоголя и психотропного препарата, совершил убийство с целью скрыть другое преступление, сопряженное с насильственными действиями сексуального характера…
По мере прочтения возмущенный гул в зале усиливался, судья несколько раз прерывалась и просила соблюдать тишину, но на ее замечания никто не обращал внимания. Апогеем возмущения стало поведение маленькой толстой тетки, которая вскочила со своего места, подлетела к решетке, за которой сидел Громов, и плюнула ему в лицо. Андрей успел увернуться от плевка, но стал терять над собой контроль, от прежнего видимого спокойствия не осталось и следа: руки его затряслись, он вскочил и закричал, пытаясь переорать толпу: