– Понятия не имею! Если честно, я и сам удивился, когда увидел ее в розовом сарафане.
– Но в этом сарафане она оставалась не так уж и долго: ровно столько, сколько ей понадобилось для того, чтобы добраться до тебя. Вспомни, когда вы прощались в то утро, она уже была в джинсах и белой блузке, так мне, во всяком случае, сказала Надя… Откуда в твоей квартире джинсы и блузка? Она что, перевезла к тебе весь свой гардероб?
– Нет, она пролила на сарафан кофе, и мне ничего не оставалось, как предложить ей свои джинсы и белую сорочку.
– И у тебя все эти переодевания не вызвали никаких подозрений: вечером – зеленое платье, ранним утром – розовый сарафан, поздним утром – джинсы… Ты не знаешь, зачем ей все это было нужно?
– Понятия не имею. Вас, женщин, не поймешь. По-моему, переодевания у вас в крови.
– А вот я смогу тебе ответить, зачем. Полине нужно было железное АЛИБИ. И она его почти получила с твоей и дьявольской помощью. Ведь ты, Крымов, директор частного детективного агентства, сам, собственной персоной был готов подтвердить под присягой, что она всю ночь провела в твоих объятиях. И если бы мы тебя сейчас не потрясли, Полина была бы просто неуязвима… А теперь ответь мне, зачем человеку вообще заботиться об алиби? Не знаешь?
– Знаю. И что же дальше? Вы собираетесь с помощью Корнилова или Сазонова АРЕСТОВАТЬ Полину? – Крымов, похоже, и сам не верил в то, что говорил.
– Уверен, что ее арестуют не сегодня-завтра. А как же иначе? Ведь она в ночь убийства была на месте преступления!
– Но она не убийца… – голос Крымова звучал неуверенно, да и сам он сейчас представлял из себя довольно жалкое зрелище.
Юля, глядя на него, вдруг поняла причину, позволившую этому, в общем-то, сильному и волевому человеку превратиться в тряпку. «Он влюблен. Он страдает. Он ревнует. Он умирает от любви». Возможно, если бы Юля не испытала на собственной шкуре, что значит страдать от любви, она бы не поняла Крымова. Но она испытала эту боль, причем именно из-за Крымова, и теперь молила бога о том, чтобы он помог ему справиться со своими чувствами и не раскиснуть окончательно.
– Мне бы хотелось поговорить с ней… Я ведь за этим и приехала на набережную… А там этот гроб… Завтра похороны? Я думаю, что для следствия будет лучше, если мы опередим людей Корнилова и успеем увезти Полину с кладбища раньше, чем они арестуют ее… Понимаете, – Юля обращалась уже и к Наде с Игорем, – Полина заинтересовала органы не только из-за своих следов в квартире Садовниковых, не надо забывать о Германе, ее брате… Она может что-то знать о нем, а потому на Полину, возможно, уже началась охота. Где она сейчас?
– Дома. Тело брата уже, наверно, привезли… Я, собственно, собирался поехать к ней и провести с нею ночь рядом с гробом.
– Было бы неплохо. Не думаю, что ее посмеют арестовать до похорон, поэтому я и говорю о том, что завтра мы должны ее перехватить и привезти или сюда, или ко мне и обо всем подробно расспросить… Все, я устала, а у меня еще масса дел… Игорь, у тебя есть что-нибудь новенькое?
– Есть кое-какая информация по Сырцову. Ведь именно его телефон был на записке, которую вы с Надей раздобыли…
– И что же ты узнал о Сырцове?
Юля заметила, как напрягся Крымов, услышав эту фамилию. Он внимательно слушал Шубина и даже забыл о сигарете, которая так и осталась нераскуренной в его пальцах.
– Он продал все свои машины. Новый «Мерседес» и новую «Волгу». Это точно. Говорят, что он собирается продать и свой загородный дом… Вы читали, наверно, статью о загородных домах сильных мира сего, которые трех-, а то и четырехэтажными дворцами заняли весь правый берег? Лично я дом Сырцова видел на снимке и просто обалдел… Красный кирпич, три этажа, зимний сад, конюшня, подземный гараж, бассейн…
– Но разве это особняк Сырцова? – не выдержал Крымов. – У Сырцова дача на тридцатом километре – хижина дяди Тома, курятник…
– Правильно, потому что этот «красный особняк», как называют его местные жители, по документам принадлежит совершенно другому лицу, подставному, если кому непонятно…
– И кто же это лицо?
– Кажется, его родной дядя, которому под восемьдесят и который, я просто уверен, ни разу не видел этого дворца… Сейчас все так делают…
– Если он все продает, значит, собирается слинять отсюда, вот что мне кажется… – Эти слова принадлежали уже вернувшейся в разгар беседы Щукиной. Юля заметила, как вздрогнул Крымов, когда перед его взором мелькнуло это золотисто-изумрудное существо, напоминающее ему его Полину.
– Надя, ты тоже знала про Сырцова? – удивилась Юля такому плавному входу Щукиной в разговор.
– Да что ты! Просто Игорь успел мне кое-что рассказать… Кстати, что же ты не спросишь меня, почему я не отвезла это платье на экспертизу?
– И почему же?
– Потому что мне помешали… – Надя сразу погрустнела. – Я собиралась было поехать к Норе, но позвонил Чайкин и сообщил пренеприятнейшую новость… Погиб его коллега, судмедэксперт Изотов.
– Изотов? Я его хорошо знал… Но что с ним?
– Его нашли на улице, неподалеку от его дома, с перерезанным горлом.
– Изотов… Что-то фамилия знакомая… – И вдруг Юля вспомнила. Это была фамилия патологоанатома, который вскрывал тело Саши Ласкиной, жертвы ее подзащитного Зименкова.
– У него осталась семья?
– Только жена.
– Он, случайно, не был миллионером? За что убивать эксперта?
– Эксперт всегда знает больше всех… – произнес с тихим вздохом Шубин. – Возможно, что вчера, к примеру, он вскрывал чей-то труп и узнал то, что ему не положено было знать…
– Он просто нищенствовал, мне Чайкин рассказывал. У него жена сильно болеет, и поэтому все деньги уходили на лекарства да на операции. Что-то по женской части.
– Так… Это уже кое-что… А что, если его кто-то подкупил? Разве не может человек в такой ситуации, в какой оказался Изотов, взять деньги за заведомо ложное заключение? Больная жена – это ли не уважительная причина?
– Юля, остановись, – попытался охладить пыл Юли Крымов и закурил, насмешливо глядя на покрасневшую от его слов девушку. – По-моему, у тебя дел и так по горло.
– Да, – вдруг возмутилась она. – По горло, не то что у некоторых! Надоело! Сидит тут, выступает! Вот закончу дело с Лорой и уйду от тебя к черту… Все меня поддерживают, помогают и даже стараются не замечать моих промахов, кроме тебя! Что такого я тебе сделала? Как ты можешь вообще так обращаться со мной после всего…
Она выбежала из приемной.
* * *
У Марты были заплаканные глаза. И как могло быть иначе: Рита так и не позвонила, не объявилась…
– Вы извините, что я не пришла к вам в тот вечер, я не смогла…
– Новости есть? – Марта сжимала на груди воланы голубого шелкового халата и, спрашивая Юлю, смотрела куда-то мимо нее, словно слепая. «Быть может, она боится прочитать в моих глазах известие о смерти своей дочери?»