Инна Шонина наследила своими туфельками в квартире Оленина в тот день, когда было совершено убийство. Она хотела войти, а дверь оказалась незапертой. Увидев мертвого Оленина, она сбежала оттуда.
Юля, ты вся дрожишь. – Крымов наконец отвлекся от своего рассказа. – Пойдем, нас, наверное, заждались…
Они вернулись в ресторан. Их тут же окружили веселые хмельные гости, среди которых оказались и Рогозин, и Ивонтьев… Вот только Иноземцева Юля не нашла и спросила о нем у Крымова.
– Я запугал его до смерти, чуть ли не до инсульта довел… Но я был вчера у него, он поправляется…
Юля с Крымовым сели за столик, и сразу же к ним подошел Олег.
– Юлечка, спасибо вам большое за все. И еще: я очень, очень рад, что с вами все обошлось… Извините меня, но я ради сестры готов был на все… поймите меня… И простите.
– Так где же ваша сестра?
– Она смывает с себя грим, кроме того, я велел ей немного поспать, чтобы прийти в себя после такого потрясения…
– Ведь это вы с Инной бросили нам со Стеллой пистолет и кастеты?
– Да уж, потрепала она мне нервы, мы тогда от этого придурка едва унесли ноги, хорошо, что мой друг, бывший одноклассник, был на хорошей машине. Улетели оттуда со скоростью ветра… Вы знаете, кстати, что стали еще красивее? – Он поцеловал Юле руку и удалился.
– Крымов, а ведь я убила человека…
– Не надо об этом… Как-нибудь в другой раз… Иначе мы бы сейчас не пили с тобой шампанское… Смотри, кто к тебе идет…
Юля подняла голову и вдруг увидела приближающегося к ней Германа, а с ним высокого худого парня, который еще недавно отплясывал на площадке вместе с красивой рыжеволосой девушкой, которую Юле еще не представили, хотя она уже знала, что это Вероника Лапина, подруга Германа, гримерша из драмтеатра.
– Познакомься, это и есть Герман Кленов… – сказал Крымов, и Юля, зачем-то встав и разволновавшись от присутствия юноши, которым она не переставала восхищаться, пробормотала что-то вроде «счастлива познакомиться» и протянула ему руку. Но тот почему-то руки ей не протянул… Юля, ничего не понимая, повернулась к Крымову и пожала плечами.
– Вот этот человек, – Крымов указал на худощавого парня, – и есть Герман Кленов…
Юля прикрыла глаза, словно таким образом хотела постичь непонятное, вернуть память, которая ее так некстати подводила на этот раз…
– Но кто же тогда этот молодой человек? – Она слегка коснулась рукой прохладной кисти пианиста, который смотрел на нее с таким же восхищением, как она на него минуту назад.
– Вы не узнаете меня? – спросил музыкант, и голос его дрогнул.
– Почему же, узнаю… Вам кто-нибудь говорил, что вы восхитительно играете? Я так вами всегда любовалась, что меня даже приревновал один человек… Так как же вас зовут?
Но пианист, резко повернувшись на каблуках, зашагал к сцене, легко взошел на нее и сел за рояль. И она услышала звуки бравурной джазовой мелодии – немного бесстыдной и манящей, ироничной и разухабистой. Музыка, обволакивая ее своей тайной, освобождала от рвущейся из груди тоски. Этот пианист, кажется, был послан ей в этот вечер самим провидением – своей внутренней свободой его музыка, слившись с ее душой, освободила ее для любви, для счастья.
– «Пианист по вечерам…» – услышала она и встрепенулась, очнувшись словно ото сна. Крымов вложил свою руку в ее ладонь. – Это объявление «пианист» прочел в местной газете и пришел сюда устраиваться – по документам Кленова… Так что, моя дорогая, ты влюбилась в девушку. Инну Шонину. Ей же надо было как-то оплачивать свое лечение… Кроме того, это был единственный способ отвлечься. И это для нее настоящий Герман Кленов заказывал и примерял фрак у Симона…
Юля оглянулась на зал, и ей показалось, что десятки пар глаз обращены к ней, что все ждут от нее какого-то поступка. Или слова… И девочка, волею судьбы превращенная в мальчика с помощью хорошего парика, грима и фрака, тоже смотрела на нее глазами, преисполненными благодарности и какого-то необъяснимого восторга… Может, они все смеялись над ней?
– Я бы хотел, чтобы ты сейчас поехала ко мне… – услышала она словно откуда-то издалека голос Крымова и не сразу поняла, о чем идет речь, а когда поняла, было уже поздно: пианист (а человек за роялем теперь навсегда останется для нее пианистом, музыкантом, гением, волшебником) заиграл другую, не менее чарующую мелодию, от которой хотелось смеяться, плакать – да еще и танцевать одновременно.
– Это Петерсон… Я узнала эту мелодию. Петерсон…
– Ты меня не слышишь, Юля?
– Я же говорю, Оскар Петерсон! Пойдем потанцуем, ну что ты, на самом деле, Крымов!.. Только сначала налей мне немного красного вина… чтобы забыться… Или же – вспомнить.