– Ты, девонька, изменилась… – проговорил он несвойственным для такой суровой внешности высоким голосом и прокашлялся:
– А где живот, извините?
– У меня там воздух был, Петр Васильевич. Психическая болезнь: мнимая беременность называется. Слышали небось?
– Это нервы, – тут же нашелся Сазонов и с облегчением вздохнул. Он-то подумал, что у нее случился выкидыш или что-нибудь в этом духе. – Это Крымов вас затерроризировал, я знаю. Разве с ним доносишь ребенка?
– Да говорю же, – продолжала упорно втолковывать ему Надя, – никакого ребенка НЕ БЫЛО. Я его сама придумала. Так получилось… Послушайте, давайте по порядку. Бог с ним, с моим воздухом и фантазиями. У нас тут такое дело…
– Да знаю я все ваши дела, – вяло махнул рукой Сазонов и потянулся за сигаретами. Затем повернул голову к окну и несколько мгновений сидел так, задумавшись, словно приход Нади заставил его вспомнить о чем-то важном.
– Что-нибудь вспомнили?
– Да. Вспомнил. У меня тоже были такие сапоги.
– Какие еще сапоги? – изумилась Надя, которая настроилась говорить с ним о следователе, в прошлом году активно занимавшемся делом Валентины Огинцевой.
– А такие же, какие нашли с ногами, понятно? Это старые, так называемые болотные, сапоги. Обрезанные только почему-то. Причем совсем недавно. А вот хозяйку ног мы, кажется, уже нашли.
– Ах вон вы о чем… Нашли? Труп?
– Да нет, кроме ног, ничего не нашли. Просто из Липовки поступило сообщение о пропаже одной молодой девушки, студентки пединститута, Елены Сажиной. Она должна была приехать три дня тому назад и не приехала.
Ее родители звонили в общежитие, разговаривали с соседкой по комнате, и та сказала, что как Лена уехала на автостанцию, так больше и не возвращалась. А один человек с этой же станции видел, как девушка в кроличьей шубе разговаривала в кафе с мужчиной в светлой куртке, – А что показала экспертиза? – спросила Надя, чтобы выяснить, на кого в этом направлении работала экспертиза – на Сазонова или на Крымова. Ведь в случае, когда задачи перед экспертами ставились одинаковые, Крымов платил в НИЛСЭ символическую сумму, просто за копии результатов, за уже отработанную информацию.
– Да разве ж их дождешься?! Я звонил твоему благоверному… Да, кстати, ты же сама должна знать лучше меня все, что касается этих ног… Я вот лично сразу понял, что они женские, но этого, как ты сама понимаешь, явно недостаточно. Так что не лукавь и выкладывай все, что нарыла.
– Я не живу с Лешей, поэтому и пришла к вам, – схитрила Щукина, для которой ссора с Чайкиным ни при каких обстоятельствах не стала бы помехой в работе. – Что там, с этими женскими ножками?
– Говорю же – не дождешься… Я звонил Леше, спрашивал о предварительных результатах, ну и узнал, что смерть девушки наступила дня три тому назад, что ноги были отчленены от тела позже, приблизительно через шесть часов после смерти. Чайкин отправил набившиеся между пальцами ног шерстяные волокна от колготок девочки на экспертизу, но и там тоже пока ничего не готово…
«Меня ждут…» – подумала Щукина и усмехнулась про себя.
– А в общежитии кто-нибудь был?
– Нет, пока нет. Понимаешь, это может быть и не она. Дело в том, что в тот день было много снега, рейсы автобусные почти все были отменены, а эта самая Сажина Елена.., как бы это тебе сказать помягче… Словом, она могла быть с мужчиной, у нее были любовники, это мне сказал местный участковый, который почти всех знает в этой общаге… Ты не смотри, что там учатся на педагогов, – среди студентов полно наркоманов… Так-то вот.
Щукина достала блокнот и записала: "Сажина Елена.
Узнать про любовников". Пожала плечами и спрятала блокнот в сумку. Поймала себя на мысли, что начинает выполнять чужую работу. Что ей положено делать по инструкции? Варить кофе, готовить бутерброды и собирать информацию, связанную с экспертизами. Все. Тогда с какой стати она собралась навестить лучшую подругу Сажиной в общежитии педагогического института?
– Ладно, Петр Васильевич, я пойду. Раз Чайкин вам ничего не сказал, то мне уж он и подавно ничего не расскажет…
– А чего это вы с ним разбежались? – вдруг спросил Сазонов, вставая из-за стола и разминая свое тело. – Ты уж извини, что я тебя спрашиваю, но он вроде неплохой парень. Симпатичный, вы же поженились! Как это у вас все быстро…
– Он помешался на своей работе. В прямом смысле, – сказала Надя и, помахав Сазонову рукой, скрылась за дверью.
В НИЛСЭ она ехала на такси. В лаборатории ее встретила заведующая Марина, знакомая Крымова, которая и занималась непосредственно передачей информации крымовскому агентству и на свой страх и риск проводила наиболее сложные биологические и химические экспертизы, минуя официальные разрешения и заявки на проведение исследований.
Марина привела ее к себе в кабинет и заперла за собой дверь.
На столе уже лежала знакомая оранжевая пластиковая папка, которая просто раздулась от бумаг.
– Вижу, вы неплохо поработали, – заметила Надя, кивнув головой на папку. – Да еще и в таком темпе.
– Скажу тебе одно: мы все, честно говоря, в шоке от того, что ты нам привезла. Откуда этот красный узел? Мы нашли на нем застарелые следы спермы, крови… Кроме того, все платье в ряске, в тине, а в складках несколько ивовых листочков, речной песок…
– Ты хочешь сказать, что эти вещи были под водой?
– Нет-нет, думаю, что преступление произошло на берегу реки… Но экспертиза уха показала, что трупу должно быть несколько месяцев, приблизительно четыре. Следовательно, эту женщину убили где-то в конце сентября…
– Ты говоришь, что вы все в шоке. Но почему? Разве у вас мало работенки, связанной с подобными преступлениями?
– Да не в этом дело… Просто это платье… Понимаешь, женщина, которая носила это платье, была явно молода, а мы тут немного выпили, расфантазировались, представили, как все дело было… Жуть! Ненавижу мужиков! А сейчас вот позвонили и сказали, чтобы мы никуда не уходили – срочная работа… Труп на вокзале. Тоже молодая женщина. Изнасилована и удушена. Понимаешь? И все это в нашем городе, а мы тоже женщины, и с любой из нас это может произойти…
И только тут Надя поняла, что Марина немного не в себе и что от нее доносится слабый запах спиртного.
– Ну вы даете, девочки! И что это на вас нашло? В нашем городе каждый день кого-нибудь убивают. Да и вообще странно как-то слышать все это из твоих уст, Мариночка. Ты вроде никогда не была такой впечатлительной…
– Ладно, скажу. Мне показалось, что я знала эту женщину.
– Ах вон оно что! Это уже интересно.
– Ты же просила никому не говорить об этом узле, даже Крымову, но человека-то убили, следовательно, рано или поздно ее хватятся…
– Ну и кто же она?