Юля почувствовала, как щеки ее запылали! Какой стыд, этот мужик осматривал ее! Иначе откуда такая уверенность, что ее не изнасиловали?
– ..у меня были антибиотики, я сделал тебе ровно семь инъекций, осталось всего три, и тебе будет гораздо лучше. Вот только с кормежкой совсем плохо, ты почти ничего не ела… Ты мне скажи, тебя ищут?
Но она не ответила и на этот вопрос. Она еще не определила для себя позицию, с которой будет вести с ним переговоры. Возможно, что сейчас, прикидываясь спасителем, а на самом деле являясь похитителем, этот человек пытается понять, насколько он рискует, держа ее здесь, и что для него будет безопаснее – оставить ее здесь на какое-то время, пока он не совершит задуманное, или убить сразу и уничтожить следы.
Была, конечно, мысль и о том, что она видит перед собой действительно порядочного человека, которого судьба загнала в подвал или туда, где бы он мог чувствовать себя в безопасности. В жизни случается всякое, и вот так огульно судить о незнакомце было бы преждевременным. Однако, решила Юля, проще все же держаться с ним настороже, ожидая, что в любую минуту он может наброситься на нее, как животное, и растерзать, разорвать… С таким настроением легче искать выход и в переносном, и прямом смысле. Ведь она же наверняка находится в М.! Она помнила снегопад, было очень много снега, а это означало, что вывезти ее из города НЕ МОГЛИ.
– У тебя к тому же еще и жуткая ангина. Ты не бойся меня… – Он присел рядом с ней на стул или табурет и взял ее руку в свою. – Вот поправишься, спасибо мне скажешь, а пока можешь ничего не отвечать. Главное, что кризис миновал и ты теперь начнешь поправляться…
Он сделал паузу, передохнул. Он сидел таким образом, что свет от ночника, находящегося за его спиной, обрамлял его силуэт красной светящейся каймой, совершенно не давая возможности разглядеть его лицо.
– Кто вы? – Она с трудом разлепила запекшиеся губы и сделала попытку подняться.
– Зови меня просто Миша.
Юля вспомнила, что так звали сенбернара Лизы Удачиной и ее же бывшего мужа.
– Собака… – сказала она первое, что пришло на ум, и от слабости и от нахлынувших воспоминаний и страхов снова погрузилась в глубокий обморок.
* * *
Надя проснулась, села на постели и, глядя на несмятую подушку Крымова и на то место на кровати, которое всю ночь оставалось пустым, подумала, что Земцова, даже находясь, быть может, на том свете, мешает им быть вместе. Своим невидимым присутствием она отравляет жизнь всем: и Щукиной, и Крымову, и Шубину. И почему исчезла именно она?! Почему именно Земцова влипает в такие выигрышные в смысле внимания к своей персоне ситуации, когда все думают только о ней, жалеют только ее и, конечно, любят только ее. И как это угораздило ее выйти на это дурацкое крыльцо, и зачем она вообще потащилась за мужиками из дома? Ну, сидела бы себе и сидела, никого бы не беспокоила своим очередным приключением. А что, если она сбежала САМА? Вот Крымов, например, просто звереет от этого предположения, мол, Юля не такая дура, чтобы переполошить весь свет… А Надя думает иначе: просто Юля решила всех удивить в очередной раз и докопаться до истины, то есть до убийцы, САМА, В ОДИНОЧКУ… А что? Это, во всяком случае, очень даже в ее духе. Она не в меру честолюбива, это все знают. И честолюбие ее распространяется не только на работу, но и на личную жизнь, и пример тому – ее отношения с Крымовым. Зачем ей Крымов, которого она никогда не любила и не любит, как не для самоутверждения? Ведь кто такой Крымов для разведенной и разочарованной во всех и вся молодой женщины?
Надя поежилась: ей показалось, что застывшие за окнами заснеженные ели внесли в залитую солнечным светом спальню немного зимней прохлады и свежести.
Ей было стыдно своих мыслей и своих чувств по отношению к Юле, и всю эту неделю она проплакала в агентстве, работая под руководством Крымова и Шубина, вернувшегося пять дней назад из проклятого М. Но что было делать, если эти мысли так и лезли в голову? Да, с Юлей могло случиться все, что угодно, вплоть до самого худшего, тем более что во двор к Ерохину подкинули Юдину куртку со следами крови, причем ЕЕ КРОВИ… И все равно – Надя завидовала даже СГИНУВШЕЙ Земцовой.
Это ли не патология?
Ей приходилось по несколько раз на день звонить на работу своему бывшему (фактически бывшему) мужу, Леше Чайкину, чтобы задавать интересующие следствие вопросы, связанные с последними убийствами и делом Валентины Огинцевой. Кроме того, понимая, что он сам сюда ни за что не позвонит, она без конца терроризировала его звонками: не привезли ли ему… Юлю. На что получала исчерпывающий, переполненный сарказмом, ядом и насмешками ответ, что, мол, не дождешься… Они ВСЕ, абсолютно все думали только о ней, о Земцовой, не замечая, что этой внезапно вспыхнувшей любовью к ней убивают ее, Надю Щукину.
Хотя Крымов, конечно, был другого мнения. Он считал, что причина такой хандры Нади заключается исключительно в ее мнительности и ревности и что все это вполне нормально и объяснимо. Нужно только немножко подождать, пока Юля найдется, чтобы жизнь вновь вошла в свое русло и они с Надей могли бы объявить всем о своей свадьбе. Слово «свадьба», как ни странно, из уст Крымова звучало настолько нежно и торжественно, что Наде порой не верилось, что речь идет о ней, о Щукиной, обыкновенной, измученной неудачами в личной жизни женщине, не отличающейся ни особым умом, ни внешностью, а не о редкой красоты незнакомке, на которой, по ее представлению, и должен был жениться такой роскошный мужчина, как Крымов.
Женя, в отличие от Игоря Шубина, находящегося в глубокой депрессии, что сильно мешало работе, показал себя во всем блеске и как организатор, и как профессиональный сыщик, и как человек, для которого поставленная перед ним цель – а именно, найти Юлю во что бы то ни стало – это все. Он почти не ел, носился по городу в поисках улик, доказательств и огромного количества информации, которая могла быть как-то связана с исчезновением Земцовой. Глядя на него, трудно было себе представить, что это тот самый вальяжный и ленивый Крымов, который, по мнению многих знакомых, любил загребать жар чужими руками. Он работал на износ, поражая Надю своей одержимостью и с каждым часом и днем убивая в ней последнюю надежду на совместное счастье с ним.
Надя не верила, что в случае, если им все же удастся найти Юлю, Крымов не бросится к Земцовой, не сожмет ее в своих объятиях, а уж потом, в сердцах, не предложит ей руку и сердце… Это было бы так естественно и логично.
…Она позвонила в агентство – трубку взяли тотчас же.
– Шубин на проводе, – услыхала она низкий, почти рычащий голос Игоря. – Кто это? Говорите!
Он уже с самого утра был на взводе – наверняка сидел на телефоне и ждал каких-то важных звонков.
– Игорь, – чуть ли не извиняясь за свой несвоевременный звонок, сказала Надя, – ты не знаешь, где Женя?
– Знаю, он уехал в М.
– В М.? – Щукина от возмущения чуть не задохнулась. – Ты шутишь? Но что ему там делать?