К нему подошел Сазонов. У него в руке была бутылка с пивом, на усах остался пенный след…
– Ну, мужики, вы и вляпались! По уши. И девок своих не уберегли. Где их теперь искать? Раз Земцову увезли, значит, надо было хотя бы за Щукиной присмотреть. Ты сегодня уезжаешь в М.?
Шубин молча кивнул головой. Солнечный день, залитая светом гостиная, нестерпимый блеск и сверканье снега за окном – все это никак не вязалось с тем, что происходило в его душе, где было черным-черно и душно. Он задыхался от бессильной злобы, от того, что его, как дикого зверя, загнали в тупик и теперь в любую минуту могли убить… И это ожидание смерти или нового известия о чьей-нибудь смерти действовало ему на нервы, лишало сил.
Он уже не знал, где можно искать Юлю. Весь М. был перерыт полностью, обойден каждый дом, каждая постройка, погреб и сарай. Все конторы и заводские цеха, две местные фабрики, магазины и школы, ателье и парикмахерские – везде, куда только мог поместиться ЖИВОЙ человек, побывали люди Кречетова, да и просто местные жители, которые волей-неволей оказались участниками этих масштабных поисков. Земцова словно сквозь землю провалилась.
В поисках участвовал и Ерохин, они вместе с Шубиным объехали на одолженном у соседа снегоходе окраины города, побывали в домике на берегу – том самом, который Виктор собирался подарить своей возлюбленной Наташе Литвинец.
Игорь, который вот уже несколько дней находился в сомнамбулическом состоянии, войдя в дом, только и сказал:
– А ты, оказывается, живешь на два дома.
На что Ерохин лишь пожал плечами и вздохнул:
– Если бы не это несчастье, я бы тебе мог показать свое хозяйство… Но тебе сейчас не до этого.
– У тебя здесь тепло, ты что, топишь, даже когда отсутствуешь?
– Так не мерзнуть же! У меня здесь на базу свиньи, две коровы, я прихожу кормить, убирать за ними, могу и сам позавтракать, у меня и в холодильнике всегда что-нибудь можно найти. Не хочешь, кстати, перекусить?
– Нет, – махнул рукой Шубин, направляясь к выходу. – Я, честно говоря, и сам не понял, зачем мы сюда приехали. Ты же не мог увезти Земцову, ты же находился рядом со мной. Просто твой дом – последний из списка, в котором мы еще не побывали. А теперь вот и побывали.
Я не знаю, где ее искать, понимаешь?
– Интересно, а как же вы ищете людей, которые живут в городе, ведь он огромный, и обойти его, квартиру за квартирой, просто невозможно!..
– Да, ты прав. Здесь нужно искать НЕ НОГАМИ, А ГОЛОВОЙ. И если она не нацепила крылья, чтобы улететь в тот страшный снегопад куда-нибудь, где живут такие же сумасшедшие, как и она, то, значит, в М. существует ЕЩЕ ОДИН СНЕГОХОД, о котором никто не знает.
– Но мы же осмотрели ВСЕ реально имеющиеся.
– А почему это вы решили, что этот снегоход должен изначально принадлежать кому-то из жителей М.? А что, если тот, кто охотился за Юлей, приехал в М. из С.? Ведь снегоход – это уникальное средство передвижения.
Я просто уверен, что по Волге, по определенным протокам, между островами можно добраться до вашего города самым кратчайшим путем, как, скажем, это можно было бы сделать на моторке летом. Ты понимаешь меня?
– Вот об этом-то я почему-то и не подумал. А что, если действительно человек на снегоходе приехал из С.?
Если по автотрассе расстояние между ними примерно семьдесят километров, то по реке, да между островами, напрямую – километров сорок-пятьдесят, а то и меньше.
Да только этот вариант разрабатывать еще сложнее! Ведь в такой снегопад ни одного следа не найдешь… Неужто будете проверять всех ваших владельцев снегоходов?
– Если бы только наших. Это может быть человек и с этого берега, из какой-нибудь деревни… Короче, надо действовать.
Вернувшись в С., Шубин первым делом поехал к Сазонову, и началась большая работа по поиску снегохода.
Нашли две частные фирмы, торгующие ими, составили список всех проданных снегоходов (их оказалось всего пять штук), а потом пригласили председателя общества охотников и рыболовов, чтобы дополнить список владельцами этих машин. Крымов, познакомившись с председателем, стал пытать его насчет старых, опытных охотников, которые охотились бы не только по области, но и на Алтае (ему не давала покоя голова алтайского марала, шерсть от которой, пропитанная специфическим раствором, каким пользуются таксидермисты, была обнаружена на резиновых сапогах с обрубками ног Сажиной), и тут неожиданно всплыла фамилия Морозов.
– На Алтае побывал только Сашка Морозов! Классный был охотник, – говорил похожий на писателя, бородатый и ухоженный, председатель общества охотников и рыболовов Игнатов; на вид ему можно было дать лет пятьдесят, хотя на самом деле было шестьдесят два. – Он браконьерил, конечно, все об этом знали, но страшно завидовали. Красивый, статный, словом, настоящий, так сказать, классический образчик русского охотника. С него бы картины писать, да только погиб он. В автокатастрофе. Добирался из Карелии, куда он тоже любил ездить охотиться, автостопом. Водитель грузовика уснул, и они вместе с машиной рухнули в пропасть.
– Он погиб?
– Разумеется! Но если вы хотите узнать, присутствовал ли кто из наших на похоронах, то я отвечу так: нет.
Никто его в гробу не видел, говорят, что его останки похоронили прямо на той трагической трассе родные того самого водителя, по вине которого он и погиб. Но я не думаю, что если бы Сашка чудом остался жив, то не объявился бы здесь за эти десять или даже больше лет. Ведь эта история приключилась году в восемьдесят восьмом или даже раньше, точно не припомню. А что это он вас так заинтересовал? Конечно, у него был снегоход, и на оленя он ходил на Алтае, но ничего такого, из-за чего им могла бы заинтересоваться прокуратура или просто милиция, за ним не водилось… Вот браконьерство – это да!
А так – он мирный был, хороший мужик, одним словом.
– У него была семья?
– Была. Но они с женой и детьми жили порознь, даже в разных квартирах, хотя, говорят, нормально ладили друг с другом. Сашка стихи писал, пытался писать прозу и даже отправлял какие-то рассказы в «Новый мир», кажется… Но там, в Москве, говорят, и своих писателей полно, что им за дело до какого-то простого охотника? Хотя, я так думаю, если бы его увидела какая-нибудь редакторша, то не устояла бы, все бы напечатала только за одни глаза его… Жалко мужика, сгинул почем зря.
– У вас есть его адрес?
– Конечно, есть. Да я его и так, по памяти помню:
Лермонтова, 15, квартира 8.
– А его жены?
– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Она к тому же еще и под своей фамилией жила. Я, честно говоря, даже не уверен, что они зарегистрировали свой брак.
– Ну а как ее хотя бы звали, помните?
– Людмила, кажется… Хотя нет, не буду врать, не помню.