Серебров открыл глаза. В лучах ярких ламп они вспыхнули как два драгоценных камня. Мужчина улыбнулся. Он увидел себя сразу в четырех зеркалах – три из них сияли отраженным светом над парикмахерским столиком, а четвертое замерло в руках мастера-стилиста, красивой, аппетитной, как любят выражаться мужчины, женщины.
– Ну как, Сергей Владимирович? – мягким, певучим голосом осведомилась мастер, немного повернув зеркало. – Может быть, еще немного снять на затылке, самую малость?
– Нет, Валентина, спасибо. По-моему, и так неплохо. Мужчину нельзя кардинально изменить при помощи прически.
Женщина самодовольно улыбнулась. Получить похвалу от такого клиента, причем небрежную, а потому искреннюю, было непросто. Мужчина был прекрасно пострижен, волосы лежали волосок к волоску.
– Знаете, чего еще не хватает?
Женщина обошла кресло и оказалась лицом к лицу с клиентом:
– Чего же?
– Совершенство всегда искусственно, – несколько манерно и выспренно сказал Серебров.
Его руки выглянули из-под покрывала, и тонкие пальцы прикоснулись к волосам, немного разрушая прическу, но в то же время придавая ей естественный вид.
– Вот так, по-моему, лучше.
Серебров взглянул на свои руки так, как смотрит пианист или карточный шулер. Он дважды резко выбросил пальцы вперед, тонкие, чуткие, крепкие. Дорогие часы на запястье сверкнули.
– Ногти надо привести в порядок, – произнес он, взглянув на Валентину.
– Да-да, сейчас, Тамара уже ждет.
Через несколько секунд появилась девушка лет двадцати шести – двадцати восьми. Она катила перед собой столик с маникюрными принадлежностями и улыбалась Сергею Владимировичу так мило, как улыбается обладатель двадцати российских рублей человеку, которому он с прошлого года задолжал тысячу долларов.
– Все хорошеешь, Тома, – улыбнулся в ответ Серебров улыбкой человека, для которого тысяча долларов – сумма, недостойная упоминания.
– Стараюсь, Сергей Владимирович. Что ж мне остается, бедной женщине? Никто замуж не берет.
– Плохо стараешься, – ответил Серебров, положив руки на край столика.
Полчаса маникюрша Тамара возилась с пальцами Сергея Владимировича, аккуратно обрезая заусеницы и обрабатывая ногти, красивые, крупные, розовые, как у ребенка.
Когда все процедуры были закончены, вновь появилась Валентина. Сергей Серебров легко поднялся с кресла, правая рука исчезла во внутреннем кармане дорогого льняного пиджака и появилась на свет уже с бумажником темно-коричневой кожи, по краям которого поблескивали золотые уголки. Две купюры легли на столик, одна поверх другой. Женщины заискивающе улыбались.
– Надеюсь, этого хватит? – немного извиняющимся тоном произнес Серебров, но по его глазам стало ясно – больше он не даст.
– Что вы, Сергей Владимирович, – быстро затараторила Тамара, – конечно, хватит! Вы у нас самый желанный клиент.
– Я понимаю, – Серебров сделал строгое лицо, – будь ваша воля, дорогие, вы бы меня стригли и маникюрили в день по три раза. Но, к сожалению, волосы и ногти растут не так быстро, как этого хотелось бы тем, кто работает в парикмахерских. – Серебров развел руками. – Вот поэтому я и не такой частый гость в вашем прекрасном заведении. До встречи, – мужчина поправил белый воротничок рубашки, взглянул на часы и мгновенно переменился в лице.
Бесшабашность и умиротворенность исчезли, в глазах появилась строгость, и Серебров в одно мгновение стал занятым, деловым, очень важным и много кому нужным человеком. – До встречи, – уже строже бросил он, обращаясь к женщинам, и под их восхищенными взглядами покинул один из самых дорогих салонов в городе.
Сегодня Сергей Владимирович мог себе позволить траты. В день, когда ты должен получить деньги, легко с ними расстаешься.
Он уже находился далеко от салона, но мог представить в лицах разговор между женщинами. В чем в чем, а в женской психологии мужчина разбирался превосходно.
– Валя, – заглядывая в глаза стилистке, спросит маникюрша, – как ты думаешь, кто он такой – Сергей Владимирович? Уже целый год ходит к нам в салон, а мы не можем понять, где и кем он работает.
– Какая разница! – скажет Валентина, поправляя под форменным халатом бретельку лифчика. – Такие мужчины раз в сто лет рождаются. Помани он меня пальцем, намекни, я бы за ним как собака побежала.
Тамара цокнет языком, посмотрит на подругу, участливо покачает головой:
– Я тоже.
Затем женщины разделят деньги. Сергей Владимирович всегда платил за услуги щедро, оставляя чаевых столько же, сколько причиталось и за работу.
Серебров шел по Тверской, немного щурясь от яркого солнца. Темные очки не доставал, они лежали во внутреннем кармане дорогого пиджака. То, что пиджак дорогой, от Кардена, в глаза бросалось не сразу, но било в подсознание, надолго застревая в нем, вызывая подспудное уважение к обладателю этой вещи.
Такими же были и стильные часы, которые никак нельзя было назвать «котлами».
Одет Сергей Серебров был с иголочки. Во всем чувствовались вкус и мера. Носить одежду мужчина умел, будто сразу родился в белой рубашке с золотыми запонками, в стильном пиджаке не в тон брюкам и в элегантных мягких туфлях. Он передвигался легко, перемещался в пространстве, летел, никого не задевая, оставляя после себя лишь терпкий аромат дорогого одеколона и ощущение силы – свежей, нерастраченной. Он был похож на птицу, словившую широко раскинутыми крыльями восходящий поток воздуха и замершую в пронзительной синеве на недоступной другим высоте.
Уже издалека завидев Сереброва, прохожие уступали дорогу. Он широкой спиной ощущал восхищенные взгляды женщин и завистливые – мужчин. Он изредка ловил свое отражение в витринах дорогих магазинов, словно сравнивал себя с разодетыми в пух и прах манекенами. Он был лучше, бесспорно лучше, он был живым, полным грации и обаяния.
Серебров приостановился, совсем небоязливо передернул плечами, затем медленно повернул голову и посмотрел на дорогу. В крайнем правом ряду уже притормаживала, медленно подруливая к тротуару, черная «Ауди» с тонированными стеклами. Машина для столицы не очень и приметная, не бросающаяся в глаза ни дороговизной, ни дешевизной. Единственной отличительной чертой был скромный пропуск, укрепленный в нижнем углу лобового стекла. Таким документом обладали немногие счастливчики: езжай куда хочешь, паркуйся где понравится, и никакой сотрудник дорожной инспекции тебе не указ. Если водитель подобного автомобиля даже и нарушит правило, инспектор постарается не заметить этого. Кому хочется связываться с «сильными мира сего», себе же будет дороже!
Когда черная «Ауди» поравнялась с Серебровым, дважды негромко пискнул клаксон. Так попискивает электронный будильник, уважающий своего владельца. Мужчина, бросив два коротких взгляда, один себе за спину, другой вперед, легко вскочил на заднее сиденье. Дверца закрылась бесшумно, так закрывается дорогой холодильник – мягкий, всасывающий звук, похожий на хлопок влажных детских ладоней, – шпок, и все. И человек оказался отрезанным от внешнего мира, а дверца словно приросла к кузову.