– Ваши документы, – автоинспектор протянул руку.

Серебров вытащил из внутреннего кармана своего пиджака документы и, не дожидаясь, пока Геннадий Павлович сориентируется и примет решение, подал их автоинспектору. Тот развернул их и его лицо мгновенно прояснилось, словно на него упал луч солнца.

Его улыбка стала вежливой, пушистые ресницы качнулись:

– Возьмите и больше не нарушайте.

– Хорошо, инспектор.

– Как приедем в гараж, я тебе покажу. Лихачить взялся, Шумахер сраный. – Геннадий Павлович от этих слов Сереброва буквально вжался в сиденье. – Трогай, – приказал Серебров.

Советнику президента ничего не оставалось, как выполнить распоряжение. Когда они проехали пару кварталов и до Тверской оставалось всего ничего, Серебров принялся хохотать:

– Не ожидали, Геннадий Павлович, что так легко и быстро развяжется ситуация?

– Да что б ты провалился, Серебров! Какие документы ты показал?

– Свое удостоверение.

– Какое? Ты же нигде официально не работаешь.

– Хотите, и вам, Геннадий Павлович, сделаю?

Удостоверение Героя России.

– Что б ты провалился, Серебров!

– Как тебе не стыдно, Геннадий Павлович, а что мне, по-вашему, сотку надо было дать? Так я за сотку пообедать смогу или поужинать, цветы даме купить, в баню сходить. Деньги трудом заработаны.

– Выходи, – затормозив, произнес Геннадий Павлович. – Надоел ты мне. Лучше я тебе, Серебров, деньги почтой отправлять стану.

– Или с курьером?

– Утомил ты меня и унизил.

– Насчет унизил – это уж точно!

Мужчины посмотрели друг на друга. Каждый из них видел другого насквозь. Эта дуэль на взглядах длилась всего несколько секунд. Губы Геннадия Павловича дрогнули, он улыбнулся. Улыбнулся и Серебров.

Они не стали пожимать друг другу руки, и Сергей через пару секунд исчез в толпе.

"Прохвост, – подумал Геннадий Павлович, затем откорректировал мысль:

– Артист".

Глава 17

Многим известно, что на Руси лучшим местом для решения накопившихся проблем является баня.

В бане, спрятавшись от посторонних глаз, отделавшись от докучливых жен, детей и подчиненных, можно расслабиться, нырнуть в бассейн с холодной водой, быстро собраться с мыслями и принять решение, на которое в обычных условиях никогда бы не отважился.

Кабанов и Скворцов воскресным утром встретились в бане, которую устроил для своих друзей Нестеров. Посторонних не приглашали. Мужчины остались втроем с глазу на глаз.

Они вволю намахались веником, поплавали в глубоком бассейне и уже сидели за большим столом, обшившись в одинаковые белые халаты. Нестеров Скворцов надели на головы огромные капюшоны и сразу стали похожи на монахов. Их лица раскраснелись, глаза поблескивали. На столе стояло обильное угощение. Вокруг росли деревья в кадках, стеклянная стена выходила во двор, ярко освещенный летним солнцем.

– С чего начнем, друзья? – спросил Нестеров как гостеприимный хозяин.

– Я – как всегда, – четко сказал генерал Кабанов.

– Мы и не сомневались с Александром Валерьевичем.

Генералу Кабанову Нестеров налил полстакана водки. Скворцов придвинул к себе чашку травяного чая, этот же напиток предпочел и бизнесмен Нестеров.

– Хорошо сидеть, – сказал он, отпивая маленький глоток ароматного чая.

– Это тебе хорошо, – держа запотевающий на глазах стакан, пробурчал генерал Кабанов, – а мне думать надо. Выйду отсюда и на телефон повисну.

Стану обзванивать директоров, главных инженеров.

– Никого ты сейчас не найдешь, они все на дачах, на природе.

– Кое-кого найду. За ваше здоровье, друзья!

Не морщась, он выпил ледяную водку, закусил бутербродом с семгой и принялся хрустеть малосольным огурцом.

– Хорошо, черт ЕГО подери.

– Кого? – спросил Нестеров.

– Никого. Мы тут сидим, расслабились, а мой конкурент небось копытами землю роет.

– Копыт у твоего конкурента, допустим, нет, – сказал Нестеров, – как и рогов.

– Прогнозы мне не нравятся, – вступил в разговор Скворцов. – Я опросы просмотрел вчера вечером и сегодня утром с них начал свой рабочий день.

Четыре агентства опросы проводили, ни одно из них не могу заподозрить в том, что оно подкуплено Горбатенко. Погрешность у всех небольшая. Отстаешь ты, генерал, от бывшего следователя, рейтинг твой падает.

– Ни хрена у меня не падает! – рявкнул генерал, хрустя огурцом.

– Падает, – поддержал Скворцова Нестеров, – и сильно падает: за последнюю неделю на семь-девять процентов. Ты представляешь, Григорий Викторович, девять процентов – это очень много.

Генерал обмяк. Если два человека говорят одно и то же, то к их словам следует относиться со вниманием.

– Что вы предлагаете?

Скворцов пожал плечами, взял бутылку водки и налил себе в маленькую рюмочку, граммов тридцать, не больше.

– Работать с народом надо, Григорий Викторович, работать тщательно.

– Хочешь сказать – тщательнее? Хочешь сказать, что я не работаю? Да я встаю в пять, ложусь в час.

Можно сказать, сапог не снимаю целый день.

– Я не это хочу сказать, ты не горячись, Григорий Викторович, – продолжил свою мысль Скворцов. – С народом работать надо. Пенсионерам надо обещать пенсию, студентам – стипендию, женщинам – мужиков, мужикам – баб, детям – родителей, одиноким женщинам любовь. В общем, к каждому контингенту, к каждой прослойке свой подход нужен. Все социальные группы надо охватить и с каждой работать индивидуально. Это хорошо, что у тебя наград, как у леща чешуи.

– Ты мои награды не тронь, – рявкнул генерал, – не сравнивай их с какой-то там чешуей. Все награды у меня, все медали и ордена честно заработаны, кровью, можно сказать, оплачены.

– Я тебя не упрекаю, Григорий Викторович, я тебе о другом толкую.

– Что вы мне все толкуете и толкуете? Вы лучше помогите.

– Разве я мало помогаю? – спросил Нестеров, зло взглянув на генерала Кабанова. – Я в тебя денег, генерал, вбухал столько, что завод можно было купить.

– И я в тебя вложил, Григорий Викторович, – сказал Скворцов.

– Ты на нас обиды не держи, не ерепенься, мы как лучше хотим.

– Как лучше хотите? – и генерал Кабанов выпалил, выпив еще стакан водки и уже не закусывая:

– Вот что сделать надо – на гнусного Горбатенко компромат какой-нибудь толковый сделать, пленочку, на которой он с бабами в баньке трахается, с отъявленными проститутками желательно. Вот это было бы дело.